Анна Данилова - Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник)

— Да, это так.

— А этим… двум… скажи, что, когда я вернусь, … я не желаю иметь с ними никакого дела! И с Адамом я тоже разведусь. Уж он-то знает, какая я, как он мог решиться на такой жестокий эксперимент?!

— Потому и решился, что знает.

— Ты не поняла. Я имею в виду — он знает, какая я эмоциональная, нервная, со мной так нельзя!

— Глаша, постарайся их понять.

— Да не могу я! И тебя я тоже не могу понять. Вот только никак не соображу, как же это я, вроде бы неглупая женщина, занимающаяся каждый день такими сложными делами, сама вляпалась по уши в эту авантюру? Ведь, если разобраться, сейчас, когда я уже все знаю, — у тебя было великое множество проколов… И нестыковок. И если бы я с самого начала предположила, что такое возможно, я постаралась бы проанализировать каждое сказанное тобою слово, да и на диету обратила бы внимание. Ведь эти так называемые «объедки» с хозяйского стола были отлично приготовлены и стоили немалых денег! Да одни только фрукты, рыба, телятина, овощи, паровые котлеты…

— Я старалась.

— И весы! И зеркало! И этот костюм! Ты хотела, чтобы я увидела результат диеты? Ты знала, что я сегодня догадаюсь об истинном положении вещей?

— Нет, не то чтобы знала, что ты именно сегодня догадаешься. Моей целью сегодня было — снять то нервное напряжение, в котором ты находилась все эти дни. Одно дело — сказка про органы. Другое — что тебя готовят в качестве двойника. Еще придумала про водителя…

— Скажи, ты вообще — кто?

— Врач-диетолог.

— Ты всегда действуешь такими методами?

— По-разному бывает. В основном, конечно, я работаю с теми, кто психологически созрел для того, чтобы вплотную заняться собой. Но было несколько случаев, подобных этому.

— Интересно, и как же вели себя женщины вроде меня, безвольные дуры, узнав, что их в течение двух недель водили за нос? Не обращались ли они в прокуратуру? Почему ты до сих пор не за решеткой?

— Угрожали, кричали, обещали, что посадят меня.

— И что?

— Да ничего, как видишь. Больше того, они мне благодарны за результат. Может, конечно, в душе они и ненавидят меня, но, когда смотрят на себя в зеркало, сразу забывают о пережитом и думают только о том, как бы сохранить свой нормальный вес.

— А ты можешь показать мне снимки этих женщин?

— Легко. Подожди пять минут, я сейчас принесу ноутбук.

Алевтина ушла. Глафира снова подошла к зеркалу, разгладила ладонями легкую ткань костюма, потеребила шелковый воротничок блузки. Да, безусловно, в чем-то важном Аля права: никогда, даже с помощью Адама, она не смогла бы заставить себя сидеть на подобной диете, отказывая себе во всем вкусном и калорийном. Она объясняла бы каждый съеденный кусок свинины или пирожного стрессом, тяжелой и нервной работой, да чем угодно! Да и спортом бы не занималась, поскольку для нее это еще больший стресс. И что ей теперь делать? Как относиться к Лизе и Адаму? Как не стать в их глазах посмешищем? Зачем им понадобилось так унижать ее? Неужели нельзя было придумать что-нибудь другое вместо этого спектакля с ее пленением? Можно же было просто запереть ее и сказать, что она находится на принудительном лечении, но никто не собирается ее убивать! Вот здесь они явно переборщили. Но если бы она знала, что ее просто лечат, разве не захотела бы она выбраться отсюда в город? А там, где город, — там супермаркеты, кондитерские, кафе, рестораны…

Алевтина вернулась с ноутбуком. На экране замелькали слайды — пошаговое похудание женщин. Как в замедленных мультипликационных кадрах — женщины просто худели на глазах. И все кадры были отсняты именно в этой спальне — комнате, палате, тюрьме. В конце каждой «похудательной» истории — женщина, принимающая из рук Алевтины букет цветов. Женщины счастливы. Да их просто не узнать!

— Значит, спортом они не занимались?

— Понимаешь, я врач-диетолог, а физические нагрузки — это уже работа личного тренера. Большинство женщин, покинув эти стены, добивались еще лучших результатов, занимаясь спортом. Нанимали тренера или записывались в фитнес-клубы. Но согласись, что заниматься после того, как ты уже сбросила двадцать килограммов, куда легче, чем с самого начала.

У Глафиры запылали щеки. Она и сама не могла понять, что с ней происходит. По большому счету, действия Алевтины подпадали под множество статей, в том числе и уголовных. За одно только похищение человека — от четырех до восьми лет тюрьмы. С угрозой применения насилия — а это отягчающий фактор и дополнительный срок. Она вообще была в своем уме, когда затевала все это?! И еще. Как о ее существовании узнала Лиза?

И тут она в мелькании слайдов увидела знакомое лицо. Женщина, чьим делом они с Лизой когда-то занимались. Дело было очень сложное, запутанное, а потому следователь, проводивший официальное расследование, запросто мог повесить убийство на эту молодую женщину. И если бы не Лиза с ее чутьем, то сидеть бы ей в тюрьме. Как же ее звали? Наталья Скоробогатова, кажется…

Ну, точно! Это она. Вероятно, отсюда ниточка и тянется. После того как подозрение с нее было снято и ее признали невиновной, она приехала к ним офис, чтобы отблагодарить Лизу за оказанную помощь и пригласить ее и Глашу в ресторан. И вот тогда-то, в ресторане, Глафира и Наталья за рюмочкой и поговорили по душам, поплакались друг другу о том, что им, помимо обычных проблем, мешает жить полнота. Наталья жаловалась на одышку, на то, что она не в состоянии надеть самостоятельно обувь, потому что ей мешает живот. Что ей стыдно бывать на природе, на Волге, в компании друзей ее мужа, у которых молодые стройные жены. Глафира поднапряглась, и ей показалось даже, что Наталья произнесла тогда одну фразу о том, что сама она никогда не сможет выдержать ни одной диеты, очень любит покушать, а вот если бы ее кто-то запер и не давал есть…

— Я знаю эту женщину, — сказала Глаша Алевтине. — И что? Неужели она, женщина состоятельная, позволила так себя разыграть и не потребовала после этого для тебя наказания?

— Нет. Она, представь себе, расхохоталась! Видишь ли, все люди — разные. Вспомни телевизионные розыгрыши. Как ведут себя известные люди, оказавшись в странном или двусмысленном положении? Кто-то злится, причем злится всерьез и, возможно, никогда не простит людей, помогавших устроителям этого шоу с их розыгрышем. Но большинство, обладающие чувством юмора, расслабляются и смеются.

— Шутки тоже бывают разные, согласись.

Глафира вдруг поняла, что не держит зла на Алевтину. Ведь если разобраться в психологических тонкостях ситуации, то к Алевтине, тоже игравшей роль жертвы, она и прежде-то не испытывала ничего, кроме сострадания, ну, и еще немного досадовала на нее из-за того, что она какая-то туповатая и не может организовать ее побег, чтобы освободиться тем самым и самой. Глаша злилась на Алю и боялась каких-то «хозяев», которым Алевтина якобы вынуждена была подчиняться. Теперь же, понимая, что Аля и есть та самая хозяйка и преступница, она все еще не могла заставить себя перестроиться. К тому же остроте этой ненависти и злости мешало собственное Глашино отражение в зеркале. Сейчас, когда она знала, что ей уже ничто не угрожает, выражение ее лица тоже изменилось. Исчезла страдальческая гримаса, разгладилась складочка на переносице.