Чингиз Абдуллаев - Суд неправых

Никакое другое сообщение не могло подействовать так оглушающе на Дронго, как эти слова Арчибальда Мортона. Он изумленно взглянул на него.

— Мне сообщили об этом только пятнадцать минут назад, — пояснил Мортон, — я даже хотел срочно к вам подняться, но господин Вейдеманис уговорил меня дождаться вас здесь, чтобы не выдавать нашего нетерпения.

— Кто ее сбил? Его уже нашли?

— Пока известно, что это был неустановленный мотоциклист, который скрылся с места происшествия, — ответил Мортон.

Вейдеманис молчал, давая другу время, чтобы прийти в себя.

— Странно, — задумчиво проговорил Дронго, — получается, что эта несчастная женщина каким-то образом была вовлечена в эти игры. Очень странно. По-моему, я где-то допустил ошибку, — признался он, обращаясь к Вейдеманису, — в моих рассуждениях не было этого элемента.

— Тебе не сказали еще самого главного, — добавил Эдгар, — ты узнай, в какой именно момент ее сбили.

— Положение еще хуже, чем мы думаем? — понял Дронго.

— Начальник службы безопасности нашего клуба господин Шефер решил проверить всех подозреваемых на детекторе, который привезли и установили в помещении нашего клуба, — пояснил Мортон. — Было решено сначала вводить «сыворотку правды», а затем проверять на этих детекторах, чтобы полностью исключить возможность ошибки. Все приехавшие ждали госпожу Манчини, когда ее сбил этот мотоцикл.

— Это совсем плохо, — нахмурился Дронго. — Насчет детекторов, конечно, отдал распоряжение сам Джордж, член Совета вашего клуба и глава самой большой энергетической компании Британии. Это его задумка всех проверить. Но там было только четверо подозреваемых. Сам Шефер, несчастный старик Альдини и мой знакомый профессор Лоусон. И еще эта женщина, обычно готовившая материалы для Шефера. Сколько ей было лет?

— Тридцать восемь, — ответил Мортон, — но не говорите о ней в прошедшем времени, она еще жива.

— Жива? — переспросил Дронго. — Это уже гораздо лучше. Где она сейчас находится?

— Госпиталь Святой Анны. Мы послали туда охрану из частных детективов. Посадили двоих прямо у ее палаты.

— Правильно сделали. То, что она жива, это более чем приятная неожиданность.

— Но в очень тяжелом состоянии, — добавил Мортон. — При падении она ударилась головой. Возможно, врачи будут делать трепанацию — черепа.

— Лишь бы она не потеряла память, — пробормотал Дронго. — Мы должны лететь прямо сейчас. Поедем в аэропорт, выясним, когда ближайший рейс на Лондон.

— Летом не бывает свободных мест на такие рейсы, — напомнил Вейдеманис. — Хотя у нас билеты бизнес-класса, но могут возникнуть сложности.

— Ничего, постараемся вылететь. Если нужно, даже с пересадками. Нам нужно как можно быстрее попасть в Лондон. Ловите такси, чтобы нас отвезли к вокзалу. Оттуда поедем в аэропорт.

Мортон поднял руку. В такси обычно не сидят впереди, и им пришлось устроиться всем троим на заднем сиденье, причем Эдгар оказался зажатым в середине.

— Что тебе сказал этот банкир? — спросил он по-русски у Дронго.

— Все гораздо сложнее, чем я предполагал, — ответил эксперт. Он обратил внимание на водителя, который прислушивался к их разговору, и предложил: — Поговорим потом. В самолете.

— Вы русские, — обрадовался водитель, — а я тоже русский. Из Павлодара, из Казахстана. Хотя по национальности считаюсь немцем, у меня дедушка был немцем, и у отца тоже была немецкая фамилия. Ну, значит, и у меня. Мы приехали сюда четырнадцать лет назад. А я думал, вы англичане, на русских совсем не похожи.

Дронго улыбнулся. Не стоит рассказывать водителю, что один из них американец, не понимающий русского языка, а двое других представители некогда братских народов большого Союза — азербайджанец и латыш, которые говорят друг с другом по-русски.

Они доехали до вокзала, слушая словоохотливого таксиста, рассказывающего им о жизни в Германии, и, оставив щедрые чаевые, поспешили к платформе. Каждые несколько минут отсюда отходили либо экспрессы, либо пригородные поезда, либо международные составы. Через пять минут они были уже в поезде, направлявшемся во франкфуртский аэропорт.

— О чем все время говорил этот таксист? — спросил Мортон. — Я понял, что он говорит по-русски, но не понял о чем.

— Рассказывал о своей жизни в Германии, — пояснил Дронго. — Они с семьей приехали из Казахстана. Его дедушка жил там, когда всех немцев Поволжья ссылали в Среднюю Азию.

— В России жили немцы? — удивился Мортон.

— И очень много, — ответил Дронго. — Некоторые немецкие семьи переехали в Россию еще в восемнадцатом веке, при Петре Первом, а потом при Екатерине Второй. Но во время войны их всех переселили в Среднюю Азию. А многие отправились добровольцами воевать с фашистами. Ведь они считали себя по воспитанию, образованию, образу жизни, обычаям, привычкам во многом больше советскими людьми, чем традиционными немцами из Германии. Его дед женился на украинке, а отец потом на русской. В результате появился мальчик с немецкой фамилией, на три четверти русский и украинец.

— Понятно, — улыбнулся Мортон, — у нас в Америке очень много таких смешанных семей. У меня самого прадед был из индейского племени апачей, а бабушка из шотландского горного клана. В честь ее погибшего брата Арчибальда меня так и назвали. Мама очень любила своего дядю, младшего брата моей бабушки. Что вам сказал этот немецкий банкир?

— То, что я и ожидал услышать, — ответил Дронго, помня о своей договоренности со Штельмахером. — Он признался, что все семь человек, список которых мне дали в вашем клубе, являются еще и членами известной масонской ложи.

— И ради этого секрета мы летели сюда? — недоверчиво протянул Мортон. — Даже у нас в Америке есть свои масонские ложи. А в Европе почти все известные политики и финансисты состоят в разных ложах и тайных организациях. В этом нет ничего особенного. Все знают, что многие политики — члены масонских лож. Некоторые умудряются состоять даже в нескольких масонских ложах.

— Мне дали список из семи фамилий, — напомнил Дронго, — и, очевидно, именно их подозревали в принадлежности к какой-то особенной ложе, которая может вызывать неприятие у членов Совета клуба. Что и подтвердил Штельмахер, сообщивший, что все семеро были членами одной ложи.

— Поэтому их убивали? — не поверил Вейдеманис.

— Нет, не поэтому. Очевидно, членом их ложи, почетным членом, — поправился Дронго, — или даже, возможно, одним из магистров был Доменик Стросс-Кан, которого они готовили в президенты Франции. В начале апреля он произнес резкую обличительную речь против Бильдербергского клуба и тайных вашингтонских правителей, которые не понимают реалий сегодняшнего дня. И через месяц его арестовали по обвинению в сексуальных домогательствах. Всем понятно, что дело шито белыми нитками, оно просто сфабриковано. Пожилой Стросс-Кан никак не мог справиться с этой здоровенной афроамериканкой. Но его все равно арестовали и держали в тюрьме ровно до того момента, пока он не подал заявление об уходе со своей должности. Отставку моментально приняли, и уже через несколько часов он вышел на свободу под залог в один миллион долларов. Такое невероятное совпадение.