Мастер Чэнь - Этна

«Ты хоть сам-то понимаешь, что ты для нас всех сделал? Все наши говорят, если Рокотова и правда встретите — нижайший ему поклон. А то ведь если бы не ты — как будто нас не было. У афганов хоть песни есть, а тут…»

Примерно так. Спасибо, ребята. Для вас писал. А уже потом для себя.

И если что-то я понял за все годы рядом с лучшими виноделами мира, так это одну простую вещь. Как ты там написал, гаденыш, — я не щажу массового читателя? Так вот, если хочешь сделать «Сассикайю», то делай ее не для массового потребителя, рынка, а для себя и лучших друзей. Тогда ты будешь стараться по максимуму. Тогда у тебя будет шанс, что получится что-то настоящее. Маленький, но шанс.

А то, что такую книгу не будут покупать миллионы — да пойдите вы, миллионы, дальним лесом. Вы мне не нужны. У меня вот-вот будет полмиллиона евро, с моей ан-примёрной инвестицией. Может, уже есть. Вот выполню ответственное задание Ивана и Шуры, вернусь домой, где хранятся интернет-банковские коды и приспособления в виде особой считалки случайных цифр, зайду в свой аккаунт и увижу это — есть полмиллиона!

Выйду на скамейку и закурю сигару как символ победы.

А прочие победы… Главное — роман есть. Кто его читал, кроме наших мозамбикских ребят? Ну, неожиданности случаются. Вот теперь эта Леночка прочитает, хотя бы из любопытства. Возрастом — не совсем как моя дочь, но что-то в этой категории. Она теперь про меня всё знает. Это я не знаю про нее ничего. Пока.

А раз так, то пора спуститься на пляж и…

— Сергей, мой дорогой, а вот тебя-то я и искал, — раскрыл мне объятия Василий Павлович — на лестнице, плавным изгибом спускающейся к дощатому пляжу, пристани и невозможной лазури. — Долги надо отдавать, так, дружочек? Долг за мной. Да-да, за встречу замечательной женщины в аэропорту — я тебе должен! Все-таки не чужая мне. Была и остается. И у меня по этой части — насчет отплаты — быстро. Так-то!

Василий Павлович бросил на голову капитанскую кепку с тонким белым верхом. И даже проверил ребром ладони крабовидную кокарду: посредине.

— Я вот к чему: что ты всё на берегу да на берегу. У меня яхта отходит через полчаса. На Эолийские острова. До вечера будем на месте. Интересные люди соберутся. Познакомлю. А ты там очень даже будешь к месту, это я тебе говорю. Мы сняли пару домишек, тебе комнатка найдется — о деньгах даже не заикайся, я же говорю, я должен. Ну, и послезавтра с утречка — обратно. Да?

— На Липари? — чуть растерянно спросил я.

— Ни в коем случае, на Салину, — лучезарно улыбнулся он. — Тихо там, деревушки, рыбка, вино, прогулки — простые удовольствия. Ветер называется — сирокко, кажется, да?

— Ах, — сказал я с искренним огорчением. — Ах же, черт.

Эолийские острова: морская дорога к ним размечена клонящимися к ветру парусами и мачтами яхт. Сицилия оттуда — только слабо дымящаяся верхушка Этны над чуть выпуклым горизонтом. А интересные люди — знаю я, кто в друзьях у Василия Павловича. Настоящие звезды здешнего и нездешнего кино Таормину разлюбили, они теперь только там, на Эолийских. И, конечно, не на Липари. Знаю я и то, что значит «домишки» на Салине — пятизвездных отелей там нет, а как минимум звезд этак на семь, если такое бывает. Простые-простые на вид белые домики в сельской тишине. И никого из посторонних. Только свои.

А у меня — три дня на выполнение ответственного задания. Уже, собственно, меньше трех дней.

— Извините, Василий Павлович, — с грустью сказал я. — Если бы…

И тут его колючие глаза оценили, наконец, ситуацию. Они зафиксировали открытое взорам тело Леночки, одиноко лежащей с ноутбуком у подножия лестницы, на которой мы стояли. А еще он наверняка вспомнил направление моего взгляда до той секунды, когда ко мне подошел. И мой вопрос час назад.

Он посмотрел на меня с сожалением. Кажется, Василий Павлович что-то хотел мне сказать, сообщить, предупредить — но со вздохом передумал: бесполезно. Пообещал помнить должок и пошел вниз, обогнув Леночку.

Яхта недвижно стояла на застывшей воде, к ней подошла шлюпка, я увидел, как почтительные руки втаскивают на борт первую Джульетту нашего кинематографа: летящая ткань широкой полупрозрачной накидки, шляпа, черные очки, закрывающие половину ее лица. Она полуобернулась к нам с трапа, увидела, как Василий Павлович молодецкой походкой приближается к пристани, махнула ему и исчезла за рубкой.

А вот и он в шлюпке тронулся к яхте под осторожное урчание мотора. Туда, где мелькали белые фигуры на борту — наши Джульетты и их друзья. Сейчас яхта распустит парус: к Липари, Салине, на Эолийские острова за горизонтом.

Они все туда рано или поздно уходят. А как жаль.

Леночка осталась — здесь, на ее лежанке. С хрустом надкусила яблоко — звук был слышен даже на лестнице, где я стоял.

И я остался с ней.

Ну и вот, жизнь стала простой: наводишь артиллерийский бинокль на компьютер бедной девушки, копируешь адрес ее ЖЖ, лезешь на своем компьютере туда без спроса. Хотя что значит без спроса, эта штука предназначена для того, чтобы ее читали более-менее все.

А тут как раз такой приятный ранний вечер, я под хорошей охраной (интересно, а ночью эти два парня или их сменщики меня тоже охраняют?). И вот я открываю ЖЖ девушки Лены и вижу там всякую веселую переписку с друзьями.

Так, а тут у нас что? Много стихов, занятно. Вот даже один как бы коллективный — друзья развлекаются. Кажется, будут потом вместе эти строчки петь и хихикать. Или уже так сделали, странице больше двух месяцев.

ВСЕ:

Лена, давай!

ЛЕНА:

пока придумалось только —

IGOR POTERYAEV:

:)

ЛЕНА:

Ну, хорошо, еще вот так —

и вам она распахнута,

как александра пахмутова.

а кто вот так вот скалится,

в нее не допускается.

IGOR POTERYAEV:

круто. Может, как-то развить про то, что там есть? Во вселенной этой?

ЛЕНА:

(к сожалению).

IGOR POTERYAEV:

ЛЕНА:

IGOR POTERYAEV:

полета не хватает, ветра под крыльями. Ленка, давай, давай, ты же всё можешь!!!:)

ЛЕНА:

IGOR POTERYAEV:

О!!!

ЛЕНА:

в общем, начало такое —

Конечно, я тогда, сначала, еще не понимал, что у меня перед глазами. Кто это там у нас «всё может»? Ну, покажите, покажите мне — что такое «всё».