Ольга Славина - Чужое дело

— Там, там… они… — от волнения и бега она задыхалась, — пришли…

— С обыском? Арестовывать? — предположила Воронина.

— Нет, хуже…

А Лиза с изумлением узнала в говорившей Нину Андреевну Савельеву.

Что мать ненавистной разлучницы делает в доме Людмилы Ворониной?

«Лучшая защита — это нападение. Старо как мир, однако работает. Когда нужно очернить противника, все средства хороши. Правда, пришлось придумать роль не только для журналистки, но и для психолога. Одним статистом больше, одним меньше. Главное, они не догадываются, что действуют по моей указке.

Даже платить не придется. Пусть тешатся тем, что узнали о судьбе «пропащей души».

Однако враг тоже пытается разыграть эти же карты. Жалкий плагиат! Это театр одного режиссера! Подражателям тут не место. Возможность договориться, решить все миром упущена. Что ж, пора перейти к активным действиям. И мы еще посмотрим, кто кого…»

Верочка не могла больше находиться в затхлом подвале, к горлу подступала тошнота. Витек все еще суетился возле трупов, в поисках ракурса получше, что в данном случае означало пострашнее. Верочка же вышла на воздух, пообщаться с бабушками на лавочке.

— Ужасть, дочка, ужасть! — вздыхали они. — Три покойника зараз. Теперя будут в потемках мерещиться.

— А вы участкового не вызывали? Почему деклассированные элементы чувствовали себя в вашем подвале как дома? — поинтересовалась журналистка. — Они же могли и на вас с топором пойти. Или окурок не потушить и пожар устроить…

— Да ладно, что ж им, на улице ночевать? — Местные старушки, как ни странно, явно сочувствовали незаконным и вонючим соседям. — Нормальные они мужики, только их водка сгубила. Она кого хошь сгубит…

— Да и чего участковый? Вызывали мы этого участкового, когда к нам какие-то лабрадоры переехали подозрительные. Все коробки таскали, стучали, топотали. А однажды шарахнуло у них чего-то и дым пошел. Ну, думаем, все — террористы. Хоть и морды русские, маскируются хорошо. А оказалось, лабрадоры.

— Собаки, что ли? — не поняла Верочка.

— Не лабрадоры, а лаборанты. — Старушку в платке поправила бабушка в берете. — Химическая лаборатория у нас тут — в соседнем дворе. Где это видано, чтобы в жилом доме такое устраивать? Это же опасно. Но участковый сказал: распоряжение мэрии.

Хорошо, что напомнили. Верочка отправилась в тот самый двор. «Экспериментальная лаборатория Л.К. Ворониной» — гласила табличка на двери, ведущей в подвальное помещение. Раз уж она оказалась поблизости, грех не зайти.

Помещение отличалось от соседнего подвала, как «Орбит» от коровьей жвачки. Кафель, стеновые панели, белые халаты и чистота.

— Вы из санэпидемстанции или из Общества защиты природы? — Молодой парень, сидевший за крайним столом, поднял глаза от компьютера. — Не производим мы тут порох, не волнуйтесь. И ядовитые отходы не сливаем во дворе.

— Да я, собственно, хотела поговорить с Людмилой Константиновной, — немного растерялась Верочка.

— Простите, а я решил, опять наши соседи инспектора какого-нибудь на нас натравили. Мы даже дверь уже не закрываем: пусть приходят и видят, что мы не работаем над химическим оружием.

— Мне бы Людмилу Константиновну, — повторила Верочка.

Воронина находилась под подпиской о невыезде, так что она вполне могла приступить к работе. А Верочке неожиданно выпал шанс взять эксклюзивное интервью у главной фигурантки скандального дела.

— Ворониной нет на месте, — покачал головой лаборант. — Кажется, она на больничном.

— Тогда мне нужен ее заместитель.

Не зря же она оказалась здесь. Нужно хоть что-нибудь разузнать.

— Светлана Федоровна, к вам пришли, — крикнул парень.

Из-за дверцы высокого шкафа вынырнула молодая женщина с собранными в пучок волосами, в очках и недовольно посмотрела на Верочку.

— Я знакомая Людмилы Константиновны, — соврала последняя. — Мне нужно с вами поговорить.

— Пойдемте. — Женщина явно не обрадовалась, что ее отвлекли от работы, но повела посетительницу в смежную комнату, оказавшуюся маленьким кабинетиком.

— Я много слышала про изобретения лаборатории Людмилы Константиновны. — Верочка решила начать с лести. — Но не думала, что вы располагаетесь в такой глуши. Вы достойны лучшего.

— А мы располагались в центре. Арендовали лабораторию в крупном институте. Но потом наш спонсор захлопнул кошелек, и мы оказались на улице. Спасибо мэрии. В счет прежних заслуг нам предоставили этот закуток. Условий тут, конечно, никаких. Теснота, проблемы с вентиляцией. Из-за этого у нас тут едва пожар не случился. Скопились пары и…

Женщина безнадежно махнула рукой. Видимо, Верочка сумела задеть ее за живое.

— Спонсор — это кто? — уточнила журналистка с таким видом, будто вместе со Светланой Федоровной входила в группу заговорщиков.

— Спонсор — это Анатолий Воронин, его банк. Я всегда понимала, что на мужиков полагаться нельзя. Даже на законных мужей. Я предлагала Людмиле Константиновне найти независимых заказчиков. Но она занималась наукой, а в денежных и хозяйственных делах не слишком разбиралась, доверилась мужу. А он ударил по самому больному. Когда жена отказалась дать ему развод, он прекратил наше финансирование. Мы стали нищими учеными, как большинство в нашей стране. Это подлость!

— Это капиталистическое государство, — вздохнула Верочка. — Все производства зависят от своих хозяев. Хотите, назову несколько газет, которые закрылись в один день из-за того, что совладельцы что-то не поделили?

— Но от Анатолия Геннадьевича мы такой неблагодарности не ожидали. Мы на шее у него не сидели, а вели перспективные разработки. Наши изобретения были собственностью «Крез-банка». Тот же состав для утилизации. Конечно, он получился довольно дорогим. Не все коммунальные службы его могут себе позволить. Мы работаем над его удешевлением. Да и лично Воронину мы оказали немало услуг.

— Что вы имеете в виду? — напряглась Верочка.

Неужели банкиру было мало одной любовницы, он еще и к коллегам жены клинья подбивал? Но ответ оказался совсем из другой оперы.

— Именно в нашей лаборатории проводили тест для его больного брата, — сообщила Светлана Федоровна. — И заключение мы, если честно, написали под диктовку Людмилы Константиновны.

— Да вы что?! — воскликнула Верочка. — То есть на самом деле Анатолий Геннадьевич имел показания, чтобы стать донором для родственника?

— На самом деле Анатолий Геннадьевич даже не потрудился сдать кровь. Он ненавидел медицинские процедуры. Говорят, в детстве много болел и с тех пор панически боялся иголок и больниц. Так что эти анализы делались именно у нас не для того, чтобы сэкономить деньги его родне, а чтобы создать видимость сравнения образцов крови и тканей.