Давид Сурдо - Тайный дневник да Винчи

К несчастью, я не протрезвел в один миг даже перед лицом такого необыкновенного везения. Вторично я возвел напраслину на алкоголь, поставив ему в вину то, что мне не удавалось понять ни одного из старательно, изысканно выведенных слов. В чем действительно стоило упрекнуть выпивку, так это в том, что в скором времени после своего открытия и раньше, чем успел разобраться в невнятной галиматье, я повалился на пол. Проснулся я на рассвете с чудовищной головной болью, умирая от жажды и растянувшись на полу в обнимку с рукописью. Первым делом, сообразив, где нахожусь, и вспомнив вчерашнее, я с нетерпением и тревогой перелистал манускрипт. Но слова, чудесные слова исчезли! С удвоенной яростью я проклял алкоголь — он поманил меня фальшивыми миражами и несбыточной надеждой. Но и здесь коньяк оказался ни при чем.

Больше я не сомкнул глаз. В течение нескольких часов, до рассвета и затем все утро, я просидел, гипнотизируя страницу, исписанную счетами, и с замиранием сердца ждал чуда, благодаря которому накануне проявились тайные письмена. И чудо произошло. Сначала буквы проступали словно нехотя — бледные, едва различимые. Однако потом, когда солнце легло на страницу, они стали проявляться чуть быстрее. Процесс занял много времени, и я нашел единственное логическое объяснение, сколь бы невероятным оно ни казалось: строчки писали специальными чернилами вроде светочувствительных, реагирующих чрезвычайно медленно, поэтому только продолжительное прямое воздействие света делало их видимыми. Само по себе это было из области фантастики (не забывай, речь шла о рукописи шестнадцатого века), но мало того, буквы опять пропадали, лишившись света, например, с наступлением ночи или когда закрывали книгу. Вот почему я не увидел их, проснувшись на рассвете.

Можешь представить, с каким лихорадочным воодушевлением я принялся переписывать слово в слово открывшуюся тайнопись — я ускорил процесс, выставив рукопись на солнце. Я убедился: части текста отличались по виду, иначе говоря, почерк менялся на протяжении книги. К записям приложили руку разные люди, причем в разные эпохи. Мне удалось установить автора лишь самого первого и раннего текста — Леонардо да Винчи.

Скопировав письмена, я получил в свое распоряжение длинный набор слов. Во всяком случае, там должны были быть слова: на самом деле у меня получилась длинная цепочка букв без пробелов, и не представлялось возможным выделить сколько-нибудь связную фразу. Сразу стало ясно: я столкнулся с дополнительной защитой. Текст не только был написан фантастическими фоточувствительными чернилами, но и зашифрован.

Я не эксперт в истории криптографии, ни в коем случае, ибо мои интересы всегда лежали в иной области, и я быстро понял: мне не одолеть этого шифра. Однако я не смог воспротивиться искушению и попытался сломать код, в чем, как и следовало ожидать, нисколько не преуспел.

Система шифра была сложной. Я утверждаю это не потому, что не сумел с ней справиться со своими слабыми познаниями в криптографии, а потому, что так мне сказал специалист, настоящий гений. Англичанин. Знаешь, чем занимались все английские гении математики в 1944 году? Дешифровкой секретной информации немцев, закодированной с помощью машин «Энигма». Не знаю, известно ли тебе, но эти машины создавали столь сложные шифры, что для их обработки англичанам пришлось изобрести специальное устройство, трудившееся с эффективностью одновременно тысячи человек, но без эмоций, механически и неустанно. Устройство впоследствии назовут электронно-вычислительной машиной, и со временем их станут использовать во всем мире. Но в ту эпоху существовали единицы таких механизмов, первый появился в Англии, в секретных отделах службы разведки на Блитчли-Парк, а затем в США. Они относились к числу самых строго охраняемых военных тайн, о которой мне, однако, стало известно, поскольку упомянутый математик, мой старый друг, чье имя тебе знать необязательно, еще до начала войны рассказывал мне подробно о разработке и ближайших перспективах применения потрясающего изобретения. Понадобилась одна из таких чудо-машин для взлома кода Леонардо, ибо моему другу не удалось справиться с задачей самостоятельно. Это даст тебе ясное представление, насколько сложным он оказался, но его не смогли бы дешифровать не только современники Леонардо, но и прочие любопытные люди грядущих столетий, вплоть до появления компьютеров.

Получив ключ к шифру Леонардо, я смог, наконец, прочитать текст осмысленно, расценив это как благословение, как бальзам на душу. Заурядная бухгалтерская книга таила в себе генеалогию священного рода, как я ранее сообщал, начиная от эпохи Иисуса Христа до конца восемнадцатого века. У меня ушло больше тридцати лет на то, чтобы заполнить пробел именами, датами и географическими названиями, продолжая линию от последнего потомка, указанного в генеалогии, до ныне живущего. Многие церковные регистрационные книги, архивы мэрий и других общественных учреждений погибли в результате войн. Задача восстановить жизненный путь нескольких человек в рамках полутора столетий казалась практически невыполнимой. Фактически я почти окончательно потерял след и обнаружил его снова почти случайно на юге Франции. Но никогда, ни одной минуты за долгие годы поисков, я не сомневался в достижении цели.

И я сделал это. Я нашел его, Каталина. Я нашел прямого потомка династии в конце 1976 года. Да-да, нашел. Он живет в Мадриде, на улице Плотников, в доме под номером 2, первый этаж направо. Какое поразительное совпадение, не так ли? Ведь Иисус Назорей был сыном плотника. Я пришел посмотреть на него. Мне стоило нечеловеческих усилий не разрыдаться и не встать перед ним на колени. Его зовут Мануэль Колом. Простое имя, не правда ли, проще некуда? В 1947 году после Гражданской войны он попал в тюрьму и работал с другими заключенными на строительстве мемориала в Долине павших, чтобы сократить срок.

Когда я с ним встретился в середине семидесятых, он только что похоронил жену. В браке с ней у него родился сын, новый потомок Христа, который сможет продолжить Династию. Дети — благословение, верно? Хотя иногда они обманывают ожидания родителей.

Я обожал твою мать, но с самого начала знал: она никогда не поверит в правдоподобность всей истории. Поэтому я хочу открыть тайну тебе, дорогая Каталина. В отличие от моей дочери, ты всегда росла любознательной девочкой и задавала много вопросов. Поиск любой истины всегда начинается с простого вопроса. Кроме того, я получил знамение свыше. Я рассуждал так: родители назвали тебя Каталиной, именем твоей святой названа часовня в Жизоре, где я нашел рукопись да Винчи, и так же звали его мать. Скажешь, ирония судьбы? Обычное совпадение? Если так, то подумай: судьба — затейливая дама, и разве она не подтвердила мою правоту? Спасибо, дорогая Каталина.