Валерия Вербинина - Где-то на земле есть рай

— Какой сержант? Как его зовут?

— Он не представился. Такой молодой, блондин…

Я сорвалась с места и бросилась к сейфу.

— Лиза, ты что делаешь? — изумился мой напарник, видя, как я вытаскиваю табельное оружие.

— Вы что, еще не поняли? — закричала я. — Тот, кто увел гипнотизера, — это был никакой не сержант! Это его сообщник! Они обвели нас вокруг пальца! Они… они… — Я в таком бешенстве, что у меня просто нет слов. — Скорее! Если нам повезло, они не успели далеко уйти!

Выскочив в коридор, я прямиком угодила в объятия Арбатова, о чьем присутствии, каюсь, успела совершенно забыть. На его вопрос, что случилось, я в нескольких словах объяснила положение:

— Он удрал! Этот гад… этот… который чуть не толкнул меня под поезд… Вот он опять уходит безнаказанным!

Беспорядочной гурьбой мы высыпали во двор. Сверху со скукой на нас сквозь прорези туч щурилось жиденькое, как бы осеннее, небо. Зарубин тряс и тормошил прохожих: не видели ли они? Молодой человек… только что… вел задержанного… Паша Ласточкин подошел ко мне.

— Бесполезно, — процедил он сквозь зубы. — Они наверняка были на машине…

Опера разделяются и начинают прочесывать округу. Я без толку мечусь туда-сюда, за мной, не отставая, следует Арбатов, а за Арбатовым — его охранники. Они тоже в курсе происшедшего и выдвигают различные версии, которые выводят меня из себя.

— А парень-то, видать, смелый. Переодеться ментом и вот так нагло заявиться в отделение — это надо уметь.

— Да уж, точно!

— Интересно, откуда он узнал, что приятеля его привезли именно сюда, а не в управление?

Я замедляю шаг. А точно, откуда? Откуда он мог знать, где находится задержанный, откуда узнал, что того должны сдать Зарубину, который ведет это дело?

— Вот оно что… — бормочу я. — Ну конечно!

— Что? — тревожно спрашивает Арбатов.

— Вокзал! Сообщник был на вокзале! Он видел, как схватили Маховикова, и слышал разговор Ласточкина по телефону! Ах, черт возьми!

Тут до моего слуха доносится пронзительный визг.

Вся похолодев, я бросаюсь на звук. Что? Что еще могло случиться в этот гнусный, никчемный день?

Молодая женщина, разинув рот в крике, бежит на нас. Кто-то из охранников Арбатова успевает перехватить ее. Она вопит и указывает на арку дома, больше смахивающую на подворотню. Ту самую арку, в которой мы недавно так мило беседовали с Арбатовым.

Взяв на всякий случай на изготовку пистолет, я первая делаю шаг внутрь арки. Здесь сыро и сумрачно, но одного взгляда мне хватает, чтобы понять, что оружие не понадобится.

У левой стены лежит гипнотизер. Одной рукой он держится за шею и издает странные, булькающие звуки. В глазах его, обращенных ко мне, — ужас, тоска и отчаяние. Кто-то перерезал Маховикову горло, и кровь хлынула с такой силой, что забрызгала даже стену напротив. У ног гипнотизера уже скопилась кровавая лужа. Несмотря на это, он пытается приподняться, но скользит в собственной крови и вновь падает.

— О черт! — только и произносит Арбатов.

Пересилив себя, я все-таки подхожу к гипнотизеру. У меня есть всего несколько секунд, чтобы задать вопрос. Впрочем, я и так знаю ответ на него.

— Скажите, это он? Это тот, второй, убил вас?

Раненый безумным взглядом смотрит на меня, и что-то, похожее на понимание, на долю секунды пробегает в его лице. Собрав все силы, он говорит:

— Ап-па… б-бу… бы…

На его губах лопается кровавый пузырь. Глупо, все глупо — ясно же, что он больше ничего не скажет. Тело гипнотизера оседает, рука бессильно падает в сторону. Тот, кто с такой легкостью приказывал людям покончить с собой, находит свой конец в грязной арке. Справедливо ли это? Не знаю. А следы крови смоет вечерний дождь.

В далеком Сиднее мистер Роджер Брайтман приехал домой после долгого и насыщенного событиями дня. Австралия уже успела наскучить ему, и даже кенгуру, что время от времени выскакивают на дорогу перед машинами, больше не казались ему забавными. Он мечтал о каком-нибудь острове, где на пляжах сплошь белый песок, а загорелые девушки всегда готовы к легкому необременительному знакомству. Разумеется, Кате он бы в этом ни за что не признался. При мысли о женщине, которая делила с ним кров, постель и банковский счет, господин Парамонов — простите, мистер Брайтман — снисходительно усмехнулся. Бедняжка, подумал он, вбила себе в голову, что им угрожает опасность со стороны Арбатова. Как будто он, Владислав, не знает, что на самом деле Арбатов — не более чем пустышка, мыльный пузырь, которого не труднее провести, чем других людишек. Мистер Брайтман зевнул и прикрыл рот рукой. Нет, ей-богу, зря Катя так волнуется. Какими бы длинными ни были руки этого господина, которого некоторые за глаза называли Юрием Долгоруким, до Австралии они точно не доберутся.

Итак, мистер Брайтман, он же Владислав Парамонов, без всяких хлопот добрался до дома, поцеловал Катю, которая напомнила ему о том, что соседи приглашают их завтра на вечеринку, мирно поужинал и лег спать. Глаза у него слипались, и последнее, что он запомнил, был шелест дождя за окнами — монотонного, затяжного австралийского дождя.

Среда, 17 апреля. Десятый час утра

Я сижу в управлении, вяло раздумывая, смогу ли устроиться в какой-нибудь банк, если меня все-таки выпрут со службы. Тень несмываемого позора витает над нами с Ласточкиным. Сначала у нас под носом ухлопали банкира и нашего же собственного коллегу, а потом мы самым идиотским образом позволили неустановленному лицу похитить главного подозреваемого по особо важному делу. С утра мы на компьютере составляем фоторобот похитителя и теряемся в догадках. Даже мой напарник признает, что у него никогда не случалось ничего подобного.

— В сущности, все гораздо проще, чем кажется. Гипнотизер действовал не один. Его сообщник испугался, что Маховиков выдаст его, выкрал его из отделения и после этого убил. Убил, вероятно, не только из страха, но и чтобы не делиться деньгами. — Ласточкин морщится: — Я знаю, Лиза, что ты хочешь сказать: что эта версия шита белыми нитками, потому что, если сообщник, как ты подозреваешь, находился на вокзале, ему достаточно было уехать как можно дальше — сначала в Питер, а там через границу в Финляндию. Плевое дело, уверяю тебя. Да и деньги бы ему достались тоже все, потому что друг Гена сидел бы в тюрьме. А вместо этого он пошел на такой риск…

— Он боялся, что друг Гена его сдаст с потрохами, — говорю я. Ласточкин качает головой:

— Возможно, хотя… Нет, что-то тут не клеится. И пока мы не отыщем этого любителя переодеваться в полицейскую форму, рано говорить о том, что мы разобрались в этом деле.

А пока — пока мы пытаемся вспомнить, как выглядел похититель. Можете смеяться над нами, двумя профессионалами, но оказывается, что мы практически не обратили внимания на его внешность, и не только потому, что видели его всего пару минут. Сработало, очевидно, нечто вроде условного рефлекса, что человек в форме не может представлять для нас опасности, и в результате в памяти осталось лишь что-то общее и довольно расплывчатое. Молодой, лет двадцати трех или двадцати пяти, то ли блондин, то ли русый, в общем, волосы светлые, черты лица обыкновенные, нос, кажется, курносый, а может, и нет. Глаза, скорее всего, тоже светлые. Рост — около метра восьмидесяти. Телосложение обыкновенное, особые приметы отсутствуют, одним словом, человек из толпы.