Джеймс Паттерсон - Гонка на выживание

Итак, очко в пользу фараонов. Они вышли-таки на его след. Он уже стал задаваться вопросом, смогут ли они это сделать.

Но в сущности, это не имело значения. Теперь придется быть немного осторожнее, но он все равно осуществит свои намерения. Фараоны играют в шашки, а он в шахматы на уровне гроссмейстера.

— Мама, мама! Смотри, смотри! — выкрикнул маленький мальчик-индус, прижавшись лицом к витрине напротив игровой приставки Х-Box-360. — Покемон, Пикачу, Сквирт!

Одетая в сари мать шлепнула его и, дернув за руку, повела по Пятьдесят первой улице.

Глядя им вслед, Учитель вспомнил тот давний день, когда приехал вместе с матерью забрать их последние пожитки из дрянного одноквартирного дома, в котором он рос. Его отец стоял в дверном проеме, пил из горлышка бутылки пиво и удерживал братишку Учителя, который с плачем рвался к маме.

— Нет, приятель, — говорил отец. — Теперь ты папин мальчик, помнишь? Останешься со мной. Это справедливо.

«Но ведь это не так?» — подумал Учитель.

Он удивленно покачал головой, вспомнив, как ехал в кабине грузовика. Сперва он беспокоился, как бы его не увидели соседи, потом понял, что они перестали быть его соседями. И обрадовался. Больше ему не придется делить комнату с глупым братишкой, он уезжает вместе с мамой, и у него будет своя комната. А братишка еще маленький, сообщил он.

Учитель шумно выдохнул.

«Нет, это не было справедливо», — подумал он, отгоняя давнее воспоминание. Но оно не исчезало. Зато скоро все будет правильно, как и должно быть.

Учитель посмотрел на свое отражение в стекле витрины. Этим утром он был чисто выбрит, облегающий блейзер от Армани, расстегнутая у горла белая шелковая рубашка и врезающиеся в пах джинсы от Дольче и Габбаны придавали ему шикарный, надменный вид. Том Форд, да и только.

Плевать на его фотографии с небритым лицом, где он похож на Унабомбера, на первых страницах «Дейли ньюс» и «Пост». Сейчас на него посматривают только сексуально озабоченные сорокалетние женщины и еще больше озабоченные геи.

Ничто не изменилось. Он будет иметь успех как Неуловимый.

Учитель достал «трео», перепроверил очередную цель, поправил пистолет за поясом сзади и шагнул в людской поток на тротуаре.

Этот человек давно должен получить заслуженное возмездие.

Учитель слегка ускорил шаг, держа путь в восточную сторону и затерявшись в толпе.

Через полчаса после нашего штурма передвижных телестанций на улице Лэттингтаун-Ридж-корт было больше, чем «рейнджроверов». Вдоль ограждения я насчитал по меньшей мере четверых репортеров, наводящих на дом свои портативные, напоминающие ракеты «земля — воздух» камеры. Впору вызывать авиационную поддержку. Мы находились в осаде.

Я охотно оставил спальню-люкс приехавшим из Нассау экспертам.

— Значит, это правда? Тройное убийство на «золотом берегу»? — сказал один из них, покачивая головой. — Я узнал Доминика Данна.

На первом этаже полицейские стояли группами, курили, пили кофе и острили, как скверные гости на худшей в мире вечеринке с коктейлями.

Я прошел через их толпу и стал рассматривать фотографии на стенах в гостиной. Снял три, которые могли пригодиться в поисках Гладстона. Красивый, подтянутый летчик с жестким взглядом. И улыбался он, как сильный человек, всегда получавший желаемое.

— Привет, помешанный сукин сын, — сказал я ему.

Я посмотрел и другие фотографии. Маленькие Девочки на пикнике, подростки на пляже, юные леди, оканчивающие среднюю школу. Дочери Гладстона были красивыми, но не такими, как мать. Темноволосая, светлоглазая, широкоскулая Эрика выглядела королевой из сказки.

Но решетка ее «линкольна-навигатора» проломила стену возле сделанного в фотоателье портрета.

Очень жаль, что у сказки оказался такой конец.

Я нашел кабинет за створчатой застекленной дверью и воспользовался факсом, чтобы отправить фотографии заместителю комиссара по связям с общественностью для передачи их прессе. Потом сел за антикварный стол и начал выдвигать ящики.

Меня сразу потрясли счета по карточке «Американ экспресс». Четыреста долларов за визит в парикмахерскую, три тысячи за покупки в магазине «Бергдорф-Гудмен». Миссис Гладстон платила за уход за кожей больше, чем я за обучение в колледже. Очевидно, богатство означало чрезмерную расточительность.

Через несколько минут я наконец нашел искомое — счета от клуба «Двадцать одно» и магазина «Поло».

Кроме того, я обнаружил в нижнем ящике документ, который принял за какой-то контракт. И не ошибся. Это был контракт о разводе.

«Ага, — подумал я. — Эта находка помогала объяснить происходящее». Обычно людей приводят в исступление две вещи — развод и потеря работы. Гладстон почти одновременно испытал и то, и другое.

Но мне требовалось нечто, говорящее, где прячется Гладстон и где может нанести очередной удар. Я продолжал поиски.

Через двадцать минут я нашел на одной из встроенных полок альбом с газетными вырезками. Там были в основном снимки светской хроники из местной газеты. Эрика на благотворительных приемах, иногда со своим принцем-мужем, но большей частью без него. На последнем фото Эрика в атласе, кружевах и бриллиантах была запечатлена на мероприятии в помощь больным СПИДом в манхэттенской таможне.

Ее обнимал за обнаженную талию седовласый мужчина. Как гласила подпись, звали его Гэри Карджилл.

Я сразу же вспомнил, что фамилия Карджилл была в документах о разводе.

Еще один сокрушительный удар по самолюбию Гладстона. Его жена завела интрижку со своим бракоразводным адвокатом.

И тут меня осенило. Будь я так же безумен, как Гладстон, и перенеси те же муки, кого захотел бы Убить?

Бросив альбом с вырезками, я обернулся и схватил телефон.

— Город и телефонный номер, пожалуйста, — прозвучал раздражающе спокойный автоматический голос.

— Манхэттен! — заорал я. — Адвокат по фамилии Карджилл!

— Стало быть, вы решили расстаться с женой, — произнес знаменитый бракоразводный адвокат Гэри Карджилл в полной уверенности, что эта формулировка и консультация стоят гонорара в пятьсот долларов.

— Но не с тайным фондом, — сказал мистер Сэвидж, последний клиент Карджилла. В своем небрежном дизайнерском костюме он выглядел настоящим победителем. Гэри подумал, что лицо это ему знакомо, но не мог вспомнить, где его видел. В журнале «Форчун»?

«А, тайный фонд, — подумал Гэри. — Два самых приятных слова в современном языке».

— Потому я и обращаюсь к вам, — продолжил Сэвидж. — Я слышал, что в своем деле вы лучший. Мне не важно, сколько это будет стоить, лишь бы эта шлюха не получила ни цента.