Светлана Алешина - Парящая в небесах

Хотя Эльвира сказала, что с иллюзиями всегда чрезвычайно трудно расставаться!

Заснули мы только в два часа ночи. Мне снились какие-то первохристианские катакомбы, где я почему-то была одной из самых яростных проповедниц, но потом появился Аркадий. В одной руке он держал пластинку с «Адажио» Альбинони, а в другой – поднос в виде свастики, на котором лежала голова неизвестной девушки. Голова смотрела на меня совершенно живыми глазами и улыбалась. А мой «поклонник» протягивал мне ее и говорил: «Такая же участь ожидает тебя. Ты наркоманка». – «Я не наркоманка, – попыталась возразить я. – Может быть, я однажды и выкурила папироску с анашой, но это не значит, что я всю жизнь их курю. А уж тем более колоться… Я с детства боюсь уколов! Даже если мне и захотелось бы стать наркоманкой, я не смогла бы преступить этот страх!»

Кажется, зря я это сказала… Потому что мой враг обрадовался и пропел, мерзко ухмыляясь:

– Теперь я знаю, что с тобой делать, чтобы заставить отдать мне мое!

В его руках появился огромный шприц, и он стал приближаться ко мне. Я заорала и стала пятиться.

В это время голова девушки посмотрела на меня так, что я умолкла, стараясь унять дрожь, и произнесла четко и внятно:

– Не одна ты такая. Так что не ори…

– Сашка, не ори!

Я проснулась оттого, что Эльвира трясла меня за плечо.

– Ты даже попугая своими воплями разбудила, – неодобрительно произнесла она. – И еще кого-то, потому что теперь тебе звонят по телефону. Кажется, твой Лариков.

Я открыла глаза. За окном уже было светло, и я облегченно выдохнула:

– Значит, это только сон…

«Сон, который сегодня станет явью», – подумала, вспомнив о сегодняшнем своем «предназначении».

– Уходи, уходи, уходи, – пробормотала я.

– Кто? Я? – удивилась Эльвира. – Ты нахалка, Данич!

– Да не ты, – поморщилась я. – Гадкую мысль прогоняю. Чтобы она не отравляла мне…

«Последние минуты твоей жизни!»

– Вот зараза, – выругалась я. – Элька, что ты делаешь с гадкими мыслями, когда они отказываются тебя слушаться?

– По совету Раневской иду в туалет, матерюсь в унитаз и смываю, – поделилась таким нетривиальным способом Элька.

– Сначала мне придется поговорить с Ларчиком, – вздохнула я и прошлепала босыми ногами к телефону. – Алло, – проговорила в трубку.

– Сашка? Все, наверное, меняется…

– Как меняется? Я уже подготовилась, а ты все меняешь? Ну уж нет! – взбунтовалась я.

– Людмила Нещадова пришла в себя. И сказала одну вещь…

– Ларчик, ты можешь не интриговать, а говорить яснее?

– Тот человек, который ее напугал, был…

Он опять умолк.

– Ларчик, – взмолилась я. – Говори быстрее, а?

– Вернее… была женщина!

По описаниям Людмилы Нещадовой, женщина была молодой, с фигуркой тонкой, как у подростка, а вот что до лица – так в этом Людмила не разобралась, поскольку на девице сей была надета черная шапочка, из тех, которые запросто можно прикупить в «Подземке» и «Готике» – шапочка надевается на лицо, и смотришь себе на мир сквозь две дырочки, а дышишь и говоришь сквозь третью. Вот такая шапочка-маска, и стоит она всего-то девяносто рублей! О том же, что перед ней девица, Людмила Нещадова догадалась по голосу и очертаниям фигурки. Убивать ее девица не собиралась, поскольку, по словам Люды, «грехов в ней было меньше, чем в других».

На вопрос, что еще сказала ей такого девица, Людмила отвечать отказалась, горько заплакав. Сказала только, что девица эта послана господом, чтобы покарать и образумить Людмилу, поскольку ее грехи уже превзошли всякие границы. В частности, она сказала, что когда-то помогала «трудовикам» находить будущие жертвы.

Однако я не поняла, почему это событие должно круто изменить мои первоначальные планы.

Конечно, в свете их я должна была нанести еще один визит. Но времени у меня было вполне достаточно. Напротив, я твердо вознамерилась провести свою боевую операцию. Поскольку, если честно, к тому моменту меня куда больше убийств и нападений занимали сами «жертвы». Да и кто знает – девица та вполне могла оказаться из породы «чистых трудовых славянок». А это значило, что я вполне могу ее встретить в тусовке Воробьевского и пообщаться с ней вволю о смысле жизни!

Поэтому речи Ларчика, пытавшегося как-то образумить меня, я нагло оставила без внимания и сейчас наслаждалась утренним кофе уже вполне проснувшаяся и готовая к подвигам.

Мои сны под влиянием солнечного утра отошли в область забытого, оставив после себя лишь неприятные ощущения. Дабы расправиться с ними, я взяла в руки томик Шекспира. Тот сонет стал для меня в некотором роде ключиком к загадке – так пусть послужит и зарядом!

Однако мой взгляд наткнулся на другие строчки.

От этакого предсказания сразу захотелось спрятаться! Впрочем, верить предсказаниям – это язычество. Вот пусть господин Воробьевский со своими перунами в них и верит! Я девица нормальная, спокойная и разумная…

Быстро оделась, не обращая внимания на удивленный взгляд Эльвиры.

– Ты вроде бы сказала, что до вечера…

– Элька, – перебила я. – Если позвонит Лариков и будет спрашивать меня, скажи, что я… Ну, придумай что-нибудь! Пока не уверюсь в своей правоте, я не хотела бы о чем-то с ним говорить. Пусть ставит прогул, но так надо! А потом попробуй найти Пенса и попроси его к десяти часам подъехать к консерватории, но стоять в отдалении и ко мне не подходить. Только когда я позову!

С этими словами быстро чмокнула мало что понявшую Эльвиру в нос и выскочила из квартиры.

«Бог его знает, вернусь ли я сюда когда-нибудь», – грустно подумала, глядя на захлопнувшуюся за моей спиной дверь отчего дома.

Он открыл мне дверь сразу. Причем не удивившись. Удивилась я, когда он сказал:

– Я вас ждал. Проходите.

Он вел себя очень спокойно. Налил мне чаю, потом почему-то попросил:

– Ответьте мне на один вопрос. Почему в теперешних девчонках столько одержимости? Мальчишки куда более склонны к медлительности и рассуждениям, а вы как выпущенные в небо ракеты – и даже мысль о том, что сгорите раньше, чем успеете загореться, вас не останавливает! Как вы обо всем догадались?

– Честно говоря, не так уж сразу, как хотелось бы, – пожала я плечами. – Смутно подозревала это, но не хотела верить в очевидность. Только после того, как Люда Нещадова сказала, что то была женщина, я поняла, что мои первоначальные опасения имеют смысл. Вы знали об этом?

Константин Александрович Затонский спрятал взгляд.

– Я пытался ее остановить, вы верите мне? Я говорил ей, что она нарушает заповедь «не убий». Но она только смотрела мне в глаза и тихо смеялась. «Они бесы, – сказала она. – Это не я так назвала их. Еще Достоевский. А по отношению к бесам заповедь эта недействительна». Ее можно понять.