Светлана Алешина - Потенциальная жертва

— Какой такой дружок?

— Некий Жаба, — Игорь улыбнулся.

— Кто такой Жаба? Не знаю Жабы!

— Не знаешь?

— Не знаю.

— А имя некой Этель Мальпер тебе ничего не говорит?

Этот разговор длился уже около часа. Игорь чувствовал себя измотанным. Если бы здесь же не сидел Мечников, Игорь вышиб бы из этого гада все сведения.

— Где спрятали Этель Мальпер? На даче? Говори, скотина!

— Игорь! — одернул его в сотый раз Мечников, заметив, что Игорь близок к любимому способу «дознания».

Игорь взял себя в руки.

— Вы что, не понимаете, что девчонка в опасности? — тихо поинтересовался он у Мечникова. — Мне вам рассказать, что такое Жаба?

Мечников вздохнул и бросил искоса взгляд на Садика. Тот самодовольно ухмылялся, думая, что его никто не видит. Он был так уверен в собственном завтрашнем дне, что Мечникова передернуло от возмущения.

О том, что Этель Мальпер похищена, они узнали из звонка. Какая-то женщина, пожелавшая остаться неизвестной, позвонила им, быстро выпалив: «Этель Мальпер похитили. Сделайте что-нибудь».

Звонившая была взволнована, но Игорю все же удалось понять, что в деле этом не обошлось без искомого Жабы.

Теперь один из компании сидел перед ними, и через час его придется отпустить.

А кто отпустит Этель Мальпер?

Мечников встал и направился к двери.

Игорь совершенно правильно расценил уход своего начальника. Как только дверь за ним закрылась, он усмехнулся:

— Ну, друг мой? Будем по-прежнему играть в партизан на допросе, или ты все-таки соизволишь мне сказать, где спрятали девушку?

Его взгляд не обещал ничего хорошего. Садик почувствовал себя беззащитным. «Он меня убьет, — с ужасом подумал он. — Убьет, как Обрубка!»

— У Жабы. В доме на Комсомольской, — пробормотал он. — Ее приказано убить.

— Кем?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Честное слово, не знаю! Она ведь не дочка Мальпера! Она сыщица! Честное слово, мы не знаем, откуда она взялась! Сам Мальпер и…

Он осекся.

— Ты и так сказал мне так много, друг мой, что я тебе более чем признателен, — шутливо поклонился Игорь и, все-таки не удержавшись, пнул азербайджанца ногой в пах на прощание.

«Ну вот, Жаба, — подумал он. — Скоро мы встретимся. Я наконец-то возьму тебя с поличным, и ты сядешь. Ах как тебя там опустят, Жаба! Стоит им только узнать, какая ты сволочь! Я тебе не завидую, мразь, но — искренне рад, что твоя свободная жизнь заканчивается!»

Я чувствовала себя омерзительно. Страх уже отступил, но в целом я еще продолжала ощущать неприятный холодок глубоко внутри. Ситуация почти вышла из-под контроля, да и находилась ли она вообще под этим самым контролем?

Сейчас мне казалось, что я допустила такое количество проколов и ошибок, что положение уже не исправить. А это значит…

— Это значит, милая моя Саша, что дело твое плохо, — вздохнула я. — Настолько плохо, что и представить себе трудно. Вот и плата за собственную дурость!

Мама, Пенс, музыка Фалько — все это осталось где-то в другой жизни, и мне вряд ли удастся туда вернуться. Почти с отвращением я посмотрела в сторону магнитофона, из которого продолжала литься музыка Баха. Наверное, теперь я буду его ненавидеть, если, конечно…

Если я останусь живой. Глядеть правде в глаза неприятно, но необходимо. В данный момент, милая моя Саша-Этти, ты находишься в лапах известного террориста-психопата, который славится своей жестокостью.

И хотя по твоей наивной теории все люди прежде всего люди и даже самые извращенные и жестокие садисты проявляют иногда человеческие чувства, на сей раз тебя ожидает облом.

Жабе человеческие чувства вряд ли свойственны.

А самое мерзкое, милая Саша, то, что скорее всего картины Лушина в том самом ящике, который стоит в подвале у Мальперта, и в этом самом ящике они преспокойно отъедут в Париж! Не зря же его так старательно оберегают от посторонних глаз!

Почему-то от этой мысли мне захотелось взвыть от бешенства и собственного бессилия.

— Саша, Саша, была бы ты хоть чуть-чуть умнее, цены б тебе не было, — пробормотала я, чувствуя к себе почти ненависть. — Так тебе, дурехе такой, и надо!

Мальпер собирался быстро.

Его самолет отбывал через три часа.

— Господин Мальпер, — спросил его секретарь, — а та девушка… Помните? Которую я привез тогда… С ней все в порядке?

«Господи, как же ты надоел мне своей наивностью!» — поморщился Мальпер и быстро ответил:

— Все в порядке. Не волнуйтесь.

— Вы уверены, что у нее все в порядке? Ее отпустят, когда вы заплатите выкуп?

«Ну и болван мне попался!»

— Все в порядке, я же вам сказал! Будьте добры, проверьте вот это.

Он придумал это незначительное задание, лишь бы отвязаться от этого невыносимого секретаря!

Теперь, когда он остался один, он задумался.

Поедет ли с ним Этель?

Дверь тихо скрипнула.

Он обернулся.

— А, это ты, — кивнул он человеку на пороге. — Говорят, вы собираетесь уехать?

— Говорят, — нехотя признался Мальпер.

— Ну что ж… Только знаете, в чем загвоздка?

Он молчал, рассматривая Мальпера с загадочной улыбкой.

— В чем? — спросил Мальпер.

— Жаба не согласен. Не знаю, чем его там купила эта девка, но… Нам надо ехать туда.

— Езжай, — пожал Мальпер плечами. — У меня уже нет времени.

— Нет, — покачал головой его собеседник. — Мы поедем туда вместе.

И по его взгляду Мальпер понял, что сопротивление бесполезно.

— Послушай, — попытался он тем не менее, — тебе…

— Господин Мальпер, — зловеще проговорил его собеседник, — вы уедете, а я должен расхлебывать ваши делишки, так? Вы что, искренне надеетесь, что я промолчу о том, что предметом продаж были не только картины Лушина, но и малолетки из неблагополучных семей? Вы серьезно думаете, что я вам настолько предан?

Мальпер развернулся и посмотрел на него.

Гаденыш. Вот гаденыш!

— Ну? — насмешливо вопрошал его собеседник. — Наполняем нашу жизнь проблемами?

— Ты не сможешь ничего доказать!

— Я не дурак, у меня есть симпатичные фотографии, — рассмеялся тот.

Мальпер понял, что его попросту загнали в угол.

Спустя некоторое время он вернулся, мой «тюремщик». От собственных мыслей в одиночестве я чувствовала себя еще более омерзительно, поскольку вместе с этими мыслями уходила надежда, так что я была даже рада ему.

Мне показалось, что он чем-то озабочен.

— Будете чай, Этти? — спросил он.

— Я же вам сказала, что я не Этти! Меня зовут Александрой, черт бы вас побрал!

— Когда-нибудь, Александра, меня действительно приберет черт, — рассмеялся он. — Хотя, на мой взгляд, некоторые люди ничем не лучше чертей. Нисколько не лучше…

Он подошел ко мне, развязал руки и протянул чашку чаю.