Геннадий Ангелов - Месть. Без алиби

Понимая, что не имеет право убить Хмурого без решения сходняка, но та наглость, с которой тот действовал, не оставляла выбора. Олег позвонил и сказал, что к вечеру приедет Хмурый со своими людьми, и Белый начал основательно готовится к встрече. Виктор Хмурый не заставил себя долго ждать, и появился к пяти вечера в сопровождении тройки бойцов. Он был одет в белый костюм и чувствовал себя чуть ли не коронованным «вором в законе». В лице Хмурого было что-то демоническое: длинный костлявый подбородок, поднятые уголки губ, глубокий вырез ноздрей, густые брови, крючковатый нос, короткие чёрные волосы между большими залысинами. Ходил он, слегка сутулясь, держа правую руку в кармане брюк. Этакий московский жиган, бесстрашный и жестокий. И только вечно бегающие, мышиные серые глазки, были обычными. Ехидная улыбка не сходила с лица гостя. Он с напыщенной важностью протянул руку Белому для рукопожатия.

— Бойцы пусть твои, Витя, на улице подождут, — сказал на правах хозяина дома Белый. — Разговор у нас с тобой тет-а-тет, и лишние уши ни к чему.

Хмурому это не понравилось, но, не желая показывать, что он боится, крикнул: «Оставьте нас». Трое «горилл» ушли с недовольными физиономиями. Виктор, закинув ноги на мягкий пуфик, посмотрел с вызовом в глаза Белому.

— И так, зачем звал? Находимся мы с тобой по разные стороны баррикад, и идти на поводу у тебя я не собираюсь. Он взял со столика бутылку виски и плеснул в стакан. Белый буравил взглядом Хмурого, который при всей своей наглости, был трусом.

— Учить я тебя не буду, и пояснять, как жить. К сожалению, ты человек неисправимый, и плевать хотел на остальных. Только ты забываешь, что у палки два конца, и один из них может по тебе очень сильно ударить. — Я не боюсь тебя, Белый, и твоих дружков законников. Меня этим не напугать. Бригада моя в городе одна из самых сильных, и люди мои пойдут за мной хоть на край света.

— Это тебе кажется, что всё обстоит, так как ты думаешь. — Белый чуть улыбнулся, и, с решимостью, поднялся.

— Закон наш, по которому тебя уже давно приговорили к смерти, не имеет обратной силы, и за все свои грехи ты ответишь рано или поздно, но не об этом сейчас разговор. Зачем ты нанял четырёх отморозков, которые расстреляли мои машины и пытались убить?

— Ты ошибаешься Белый, если бы я нанял людей, ты бы сейчас был на небесах, — и Хмурый оскалился, показывая пальцем вверх. — Но ты, как я вижу, живой и невредимый, так что этот вопрос не ко мне. И если ты для этого приглашал меня, позволь откланяться. На сегодня у меня назначены встречи с деловыми людьми. Он поднялся, и хотел уйти, только Белый властным жестом остановил его.

— Не торопись, ты знаешь, что я не буду порожняк гонять и просто так не звал бы врага в свой дом. У меня есть доказательства того, что это ты сделал заказ.

— Предъяви, тогда и поговорим. — Хмурый остановился и посмотрел с вызовом на Белого, понимая, что доказательств у того нет.

Белый подошёл к двери на кухню и открыл её. В холл в сопровождении охранников Белого вошли трое молодчиков, которые и совершили нападение. Вид у них был ужасный, создавалось впечатление, что по их рожам проехал каток. Разбитые губы, лица в ссадинах, кровоподтёках. Это постарался Олег, после того, как нашёл квартиру, в которой прятались молодцы и провёл воспитательную беседу.

— Вот и доказательства.

Белый посмотрел на Хмурого, который побледнел и заскрипел зубами. Он хотел выхватить пистолет, но подоспевший охранник Белого, не дал. Второй человек Белого подскочил сзади и приставил пистолет к спине Хмурого, резко толкнул вперёд.

— Вижу по твоей реакции Витя, что твои это ребята.

Тот молчал и насупился, не пытаясь оправдываться.

— Мне не составит труда убить тебя, вместе с твоими гориллами, а после сбросить трупы в реку. Только я не стану пачкать руки об такую мразь, как ты. Я отпущу твоих людей и разрешу им вернутся домой, с условием, что они больше никогда не появятся в моём городе. И для тебя это последнее предупреждение, и если ты не перестанешь заниматься беспределом и наезжать на мои точки, тогда пеняй на себя. В одно прекрасное утро ты можешь проснуться в кровати с простреленной головой. Решать только тебе. Выбирай или смерть, или обещание не переходить больше мне дорогу? Хмурый стоял как в воду опущенный, не зная, что сказать. Он понимал, Белый сдержит слово, если только он его нарушит.

— Твоя, взяла, — сказал он почти шёпотом. — Даю слово, больше не лезть в твои дела.

— Тогда прощай, и помни то, что сказал.

Хмурый отвернулся и пошёл, как в воду опущенный, к двери. Охрана проводила его, и проследила, чтобы гости покинули двор.

— Вам пацаны, всё понятно? Белый посмотрел с жалостью на троих молодчиков, которые только теперь поняли на кого пытались совершить нападение. Они закивали головами, всё ещё не веря, что остались живыми.

— Вас посадят на поезд, и чтобы ноги вашей здесь не было! И если хоть один вернётся, тогда голова слетит с плеч, в одну секунду. Охранник в охапку взял троицу и вывел на улицу.

— Здорово мы проучили Хмурого, — сказал с радостью в голосе Олег.

— Я знаю Хмурого не один год, он не такой человек, чтобы простить проигрыш. Остановиться он не сможет и будет продолжать своё грязное дело, только если он ещё раз встанет у меня на пути, тогда я с чистой совестью выполню обещание.

Неделя сытой и спокойной жизни с Людмилой, не приносила полного удовлетворения Северину. Он привык быть в гуще событий, на острие сложного и запутанного дела, а тут жалкое прозябание в «крысиной норе», как он сам любил называть квартиру Людмилы. Решение пришло само по себе, и киллер начал шаг за шагом приводить в действие свой смертоносный план. Он знал, что в городе его ищут, и наверняка у каждого постового есть фото. Поэтому, выходить на улицу днём не имело смысла. Он не настолько был глуп, чтобы попасть как мальчишка в руки органов. Самолюбие потерпело поражение, его раскрыли, и только спасительный звонок в аэропорту, смог уберечь от ареста. Он не ненавидел всё человечество за то, что не смог найти себя в жизни, и выбрал дорогу по своей страшной специальности. Обвиняя правительство, продажных депутатов, и прочую шушеру, киллер оправдывал себя, свой эгоизм и жестокость.

«Если так поступили со мной, то я отвечу тем же, только не «красным словцом», а снайперским выстрелом, так думал он, просыпаясь, каждый день в постели Людмилы».

Месть, которую он задумал, казалась слаще всего и, упиваясь своими тёмными мыслями, он улыбался, прижимая к себе спящую женщину. Людмила спала и во сне прижималась к мужчине с нежностью, и лаской. Он смотрел на неё, понимая, что она разбудила в нём чувства, которые казалось, были потеряны навсегда, вместе с верой в людей. Стараясь не разбудить женщину, он тихонько откинул одеяло и вышел на кухню. Поставив чайник, сел на табуретку и закурил.