Александр Щелоков - Последний солдат Империи

— Почему вы считаете, что он не мог назначить встречу с кем-либо из своих информаторов?

— Прежде всего потому, что о подобных встречах для страховки ставятся в известность коллеги. Во-вторых, Дымов уже передал дела новому резиденту. Все, кто входил в его сеть, предупреждены — вступать в контакт только с новым шефом.

— Сделал ли Дымов покупки в универмаге? Или просто бродил там?

— Он купил две катушки японской капроновой лески и чистые видеокассеты.

— Почему Дымова отзывали?

— Планировалось назначение на новую должность. С повышением.

— Ясно, что дальше?

— Дальше ни причин убийства, ни самого убийцы найти не удалось. В то же время я, анализируя поступившие за последнее время донесения и документы, пришел к выводу и не очень радостному.

— Говори.

— К убийству Дымова так или иначе может быть причастен полковник ГРУ Лялин. Юрий Михайлович.

— Как это можно доказать?

— Во-первых, и Лялин и Дымов были в одном списке на выдвижение. Оба предлагались на одну и ту же должность…

— В списке, наверняка, были еще два-три человека. Так?

— Так.

— Выходит, список кандидатов на одну должность не доказательство.

— Согласен. Но есть и во-вторых и в-третьих. После посещения Лялиным своего шефа генерала Ковшова из городского автомата от метро «Полежаевская» на телефон совместного русско-американского предприятия «Русам» прошли два странных звонка.

— Что следует поднимать под словом «странный»? И почему это может быть связано с полковником?

— У фирмы «Русам» есть три канала, которые никогда не работают. И вдруг один из них подключился к делу. Можно предположить, что канал резервировался для новичков. Совпадение то или нет, но звонок прошел именно в день, когда Лялин представился начальству.

— С таким же успехом в тот день в город к своим друзьям или к своему начальству могли приехать Рабинович из Бердычева или Ковач из Ужгорода…

— Согласен. Но есть нюанс. Час спустя после звонка, миссис Гаррисон, жена известного вам Денни Гаррисона, села в машину и проехала в центр. Она объявилась в палисаднике на углу улицы Воровского и Большого Ржевского переулка. На миг присела на металлическую ограду скверика, поправила подследник в туфле. Ограда из угольников, и она что-то изъяла из под одного из них. Тут же вернулась к машине на улице Палиашвили и укатила в посольство.

— Ее поведение вполне ложится в схему с Рабиновичем и Ковачем. Что дало основание тебе связать ее приезд в сквер с Лялиным?

— А вот.

Русаков выложил на стол крупно отпечатанный снимок.

— Сделано в момент, когда миссис Гаррисон появилась в Ржевском переулке. Вот у жилого дома рассматривает мемориальную доску мужчина…

— И что?

— Ничего. Просто его фамилия Лялин.

Не очень убедительно, но примем на заметку. Хотя единственное совпадение — чаще всего только случай.

— Второй звонок по той же схеме в «Русам» прошел двумя днями позже. Миссис Гаррисон на этот раз посетила улицу Петровку. Вошла в подъезд жилого дома, поправила колготки и вышла.

— Что дало основание связать звонок с Лялиным?

— А вот. Обзорная панорама сделана на Петровке. Мадам выходит из подъезда. В телефонной будке напротив — Лялин собственной персоной. Есть увеличенный фрагмент.

— Все?

— Пока все.

— Ну хорошо. Выговорился, теперь успокойся. Все, что произошло с Дымовым — это проблемы ГРУ. Нам лезть туда в нынешней обстановке нет резона. У них дело разрабатывали три работника. И у каждого, насколько мне известно, была своя обоснованная версия.

— Чему удивляться? Где собираются два юриста, там всегда бывает три обоснованных законом мнения.

— Твоя версия четвертая и, между прочим, самая дурацкая. Ты чего хочешь? Взрыва? Мы обвиняем полковника, так? А что можем доказать? Кстати, ты знаешь, кем был тесть Лялина? Каковы у него связи?

— Нет, не знаю. И не интересуюсь. Просто хочу найти говнюка и добиться наказания по заслугам. Чтобы другим неповадно было.

— Браво, Русаков! Одного не пойму, ты ходишь по земле или паришь в воздухе? Я понимаю, тебя взволновала гибель Дымова. Да, дело не ординарное. Особенно, если его продал кто-то из своих. Но ты оглянись — нас всех сегодня продают свои. Гибнет на глазах держава. Какой-нибудь сраный вождь племени Мумбо-юмбо, какой-нибудь Чомбе или Савимби понимают, что такое разведка и не позволяют посторонним трогать ее рычаги. А вот наш очередной мудрый и прозорливый бросил службу безопасности на растоптание. Ты думаешь об одной погибшей душе. Я беру масштаб чуть побольше. Наш главный говнюк Вадим Бакатин распродает все, чем держалась контора столько лет. Ты что, не видишь этой распродажи?

— Вижу.

Генерал резко бросил снимки на стол. Глянцевые отпечатки, скользнув друг по другу, разлетелись в стороны. Русаков не шелохнулся. Он всем видом показывал, что бумажки, разбросанные генералом, собирать не намерен.

— Тогда хорошенько подумай, к чему может привести твое разбирательство.

Глубокое уныние охватило Русакова. Ему стало безразлично, что о нем подумает начальство, к чему может привести упрямство. В конце-концов на конторе свет клином не сошелся. При желании он найдет дело на стороне.

— Нешто мы без соображениев? — сказал он грустно. — Мы ведь не все гайки отвинчиваем… оставляем. Через одну…

— Артист! — генерал явно успокаивался. Он вдруг встал, отошел от кресла и показал на него пальцем: — Ты знаешь, как это сидало устроено? Нет?

Русаков в недоумении пожал плечами.

— Вот видишь, а берешься судить! Сядь на него, сядь. Не хочешь? А почему? Должно быть догадываешься — место небезопасное. Если так, то ты прав. Это не кресло, а катапульта. Только летчики чаще всего сами решают, когда надо рвануть рычаг, а меня может в любой момент катапультировать господин Бакатин. Являюсь я к нему с твоими соображениями, а он вспомнит, как сам недавно передал американцам секреты ведомства. И нажмет кнопку. Меня вмиг размажет по потолку как муху. Тебе это надо? Теперь пойми, я за него не держусь. Мне уже три фирмы и два банка предлагали место начальника службы безопасности. Оплата в зеленых. А я сижу здесь и буду стараться усидеть сколько могу. Хочу увести в тень, вычеркнуть из архивов тех, кто работал на державу, не состоя в штате. Я не могу их бросить на растерзание. Меня самого можно убить, но проглотить очень трудно. Всех остальных сдадут, продадут и сожрут. Ты это хоть понимаешь? Так что дай мне спокойно закончить дела, пока нас не прихлопнули. И пусть военные выясняют свои отношения сами.

«С рассветом капрал Курода залег на скале. Рядом находился окоп, который он с огромным трудом выдолбил в вулканическом монолите. Работа была сделана по-японски неторопливо и чисто. Курода подрывал малые заряды, крошившие базальт, выгребал щебенку и углублялся в скалу сантиметр за сантиметром. В конце-концов образовалась глубокая узкая ячейка, куда он легко втискивался и мог укрыться от любой по силе бомбежки. Прямое попадание в такое узкое укрытие было мало вероятным.