Александр Щелоков - Живым не брать

– Ты кто такой? – спросил его бородатый, так и не выпускавший ружья из рук.

– Солдат.

– Гляди-кось, Алексеич, – он солдат. И откуда же такой фрукт появился в этих местах? Убег со службы, что ли? Значит, дезертир?

Макс ответил не задумываясь:

– Наоборот. Мы дезертира ищем.

– Ты один его ловить вышел?

– Нет, нас группа. Я с ними разминулся в лесу. Да вот и вышел на вас.

– Допустим, поверили. А почему не бритый?

Макс тронул щеку, щетина кололась.

– Четверо суток в лесу.

– Хероватый у тебя командир. Право слово. – Бородатый укоризненно покачал головой. – А если две недели проходите? Обрастете шерстью и в берлоги полезете?

Макс с раздражением подумал, что Бородатый, если судить по его поведению и рассуждениям – бывший офицер и впарить ему свою версию будет непросто. Все же решил попробовать.

– Собирались по тревоге. Спешили. Некогда было брать бритву…

– Значит, вместо автомата в спешке прихватил «Макарова»?

– Нет.

– Откуда же он у тебя?

– Положен по штату.

– С каких это пор солдат вооружают пистолетами?

Врать так врать по крупному. Авось пронесет.

– У нас во внутренних войсках вооружают.

– Какой у него номер?

– У кого?

– У твоего «Макарова»?

Макс опустил глаза.

– Не помню.

– Значит, ствол не твой. Я пятнадцать лет назад со службы уволился, а номер своего пистолета помню. А ты, Алексеич?

– Как дважды два.

– Ладно, солдат, доедай. Я тебе верю мало, потому поедешь с нами в Поречье. Там с тобой разберутся.

– Мне нельзя уходить отсюда, – скрипя зубами от злости, Макс пытался отстоять свои права. – Придет группа, а меня нет…

– Перебьются. Из Поречья тебя подбросят в город. А в случае чего, мы ответим…

– Не поеду, – Макс решил стоять на своем.

– Это ты зря, малыш, – Бородатый покачал головой. – Алексееич, спеленай-ка неразумного.

Неожиданно сильный удар в челюсть, опрокинул Макса на землю. В глазах поплыли красные двоящиеся круги.

– Лежи, лежи, – рыбак легко опрокинул поверженного солдата на живот – ну, и силища! – завернул руки за спину и стянул их обрывком сыромятного ремешка, который ему бросил Бородатый. – И не надо, милок, дергаться. Мы вот верши вытащим и почапаем по холодку до места.

Рыбаки не спешили. Уже смеркалось, когда они начали вытаскивать из воды огромные мордушки и выгребать из них крупную и мелкую рыбу. Что-то ссыпали в лодку, что-то выбрасывали в реку, переругивались, поработав, курили, и все это происходило так, будто Макса не существовало в природе вообще.

Ночь уже накрыла землю густой синеватой теменью. На небо высыпали звезды. Над рекой курилась серая кисея тумана и медленно наползала на берег. Рядом с местом, где лежал Макс, у правого его бока уютно потрескивал костер, над которым на рогульках теперь висел большой закопченный чайник. В огне то и дело с треском взрывались поленья и выбрасывали вверх снопы быстро гаснувших искр.

Еще пацаном Макс мечтал о путешествиях, о вечерах у костра на берегу озера или реки. Но самое большее, что ему удавалось в те годы, были костры, которые они разжигали на мусорных кучах за жилыми домами рабочего поселка.

Туда они уходили с друзьями, собирали ветки, поленья, щепу от старых ящиков и разжигали огонь. Сидели вокруг огнища кружком, очарованные пляской пламени, подкидывали в костер топливо, рассказывали друг другу страшные истории про оборотней, привидения и призраков. Потом в нагоревших угольях пекли картошку, выгребали её из золы почерневшую, с обуглившимися боками, подбрасывая на ладонях, обдували пепел и ели целиком, не очищая.

Посидеть так, как сейчас сидели на берегу дикой реки рыбаки – крепкие хмурые мужики, за спинами которых темнела стена дремучего таинственного леса, сидели вольные в своих поступках и свободные от всего, кроме собственных желаний, Максу так и не довелось. Но он ещё не терял надежды побывать в далеких краях, увидеть пальмы и пенный океанский прибой. Эта надежда окрепла, когда он взял в руки тугие пачки денег и представил, что на такие бабки можно купить все, что будет угодно душе – бабу, паспорт, сменив в нем фамилию на новую; уехать за границу, пока он нем здесь окончательно не забудут. И вот хрен его дернул подойти к рыбакам. Впрочем, хрен этот именовался голодом, который он не мог одолеть. Желудок сводило так, что в глазах темнело, особенно когда до ноздрей долетел запах ухи. И теперь все под вопросом – удастся ли деньги, которые он так ловко припрятал, использовать с толком и целесообразностью. Неужели эти двое так и дотащат его до неизвестного ему Поречья и сдадут ментам на опознание? Тогда ради чего он стрелял в людей, а потом рвал пуп, стараясь уйти подальше от гарнизона через глухие леса и болотные топи?

Впрочем, Макса ни на минуту не оставляла мысль о побеге. Но просто так, улучив момент, пытаться вскочить и скрыться во тьме, было бессмысленной глупостью. Руки, туго стянутые ремнем за спиной, – аргумент убедительный: добраться до ближайшего населенного пункта и шагать по глухим местам со связанными руками, без оружия и еды – равносильно самоубийству. Тем более, что и само появление его на людях в таком виде не обещало ничего хорошего. За то время, которое он бродил по таежным трущобам, милиция наверняка оповестила не только область, но возможно раззвонила о нем на всю Россию.

Суки! Во, суки!

Макс ругался и сам не знал на кого – на милицию или на рыбаков, которые его без труда попутали, а скорее на тех и других, кто ломал его планы на будущее.

Суки! Во, суки!

Выбрав все снасти и выгрузив в лодку добычу, рыбаки перевели в неё Макса, запустили мотор, и суденышко, полное рыбы, понеслось вниз по течению, таща за собой белопенный след.

Они мчались по реке не менее получаса, когда Максу пришла в голову спасительная мысль.

– Мужики, – жалобным голосом попросил он, – будьте людьми, подойдите к берегу. У меня живот крутит… Сейчас прорвет…

– Что делать? – в полголоса спросил Бородатого его напарник. – Высадишь и развяжешь, он убежит. А так ему что, я штаны снимать буду?

– Высадим, – столь же тихо ответил Бородатый. – Хрен с ним, пусть бежит. Не убивать же его. А я давно себе «Макарыча» завести хотел.

Максу развязали руки. Лодка подошла к берегу.

– Вон, иди в кусты.

Макс понял – эти преследовать его не будут. Он встал, стараясь не шуметь надел штаны, подтянул потуже пояс. Сделал два осторожных шага, не зашуршав кустами, проскользнул на полянку. Впереди темнел длинный пологий спуск, за которым в слабом свете уходившей луны рыбьей чешуей поблескивала лента реки. На миг, задержавшись на месте, Максим прислушался. Ничто не нарушало ночной тишины.

Чуть пригнувшись, чтобы голова не маячила над кустами, Макс, что было сил, побежал вниз по склону к дальней излучине реки, блестевшей вдали. Он бежал до тех пор, пока полностью не обессилел. У самого берега остановился. Оглянулся туда, откуда только что смылся. Его не преследовали.