Георгий Молотков - Расследованием установлено…

В то воскресное утро Павлов из своего дома в районе новостроек на юго-западе Ленинграда собрался отправиться «в город». Там, в центре, на Невском, у магазина; «Березка» в определенный час должна была стоять машина с дипломатическим номером 004. Это был сигнал, что контейнер, заложенный Рольфом Даниэлом, изъят. И хотя это действительно, произошло, машина у «Березки» не появилась. Не пришел в урочный час к зеркальной витрине «Березки» и Павлов. Помешал приезд в дом нежданных гостей — сотрудников Комитета государственной безопасности.

А спустя несколько дней из Пулкова навсегда улетали: из Ленинграда супруги Аугустенборг, Дипломатическая карьера разведчика и его жены-пособницы была в нашей стране окончена. Среди горстки провожавших их друзей и коллег был уже знакомый нам господин Миллер. Он улыбался, еще не зная, что через некоторое время так же будет объявлен персона нон грата и выдворен из нашей страны. Тщательно продуманная и подготовленная шпионская акция разведывательного ведомства США окончилась провалом.

Соединенные Штаты ежегодно бросают гигантские суммы на подрывную работу за рубежом. Большая часть — около 65 процентов выделяемых на разведку средств — по оценке сенатской комиссии США, используется непосредственно против СССР.

Американские спецслужбы — в первых рядах крестоносцев, ведущих необъявленную психологическую войну против социалистического мира. И не случайно, что именно в Лэнгли, в штаб-квартире ЦРУ, обращаясь к своим «рыцарям плаща и кинжала», президент США Рейган сказал: «Вы, мужчины и женщины, работающие в ЦРУ, — глаза и уши свободного мира… Мы должны призвать все страны мира к крестовому походу за свободу и к глобальной кампании за права человека; вы находитесь на переднем крае этой борьбы. Вы должны быть на переднем крае борьбы за свободу в условиях мира и войны и в том призрачном мире, который находится между ними…»

Можно не сомневаться, что «борцы за свободу», воодушевленные своим президентом, не убавят своего рвения. Год от года растет арсенал их оружия, изощряются их методы в невидимой, необъявленной и преступной войне против Советской страны. Им противостоят не только чекисты, на которых возложена высокая ответственность за безопасность нашего государства, но и весь наш советский народ. Главное же оружие в этой борьбе — бдительность. Оружие, которое никогда не ставят в пирамиду.

Бронзовый кораблик перед фронтоном гостиницы плыл в мареве уже нагретого солнцем влажного воздуха. Только круто выгнутые литые вымпела на его мачтах напоминали о ветре в это душное утро: пока Виталий Иванович добрался до работы, рубашка пристала к спине. Жарынь, о галстуке и вспомнить страшно. Но — Сметанин даже усмехнулся — портье и расстегнутый ворот… Нет, через пять минут, время рассчитано, он аккуратно — не широко, не узко, а в меру — затянет перед зеркалом узел, наведет пробор. Портье — лицо гостиницы.

И без галстука не обойтись. Мысль о нагнетающих прохладу кондиционерах мирила с подобной перспективой. А вот Ляльке придется помучиться в крахмальном воротничке — у нее сегодня сочинение. Выпускной класс… Вчера весь вечер надрывался телефон, подружки делились страхами, гадали о темах. В этих охах и ахах было для Виталия Ивановича нечто успокоительное, бальзам для души. Нынешние девчонки такие же трусихи, какими были и двадцать лет назад их предшественницы, так же волнуются и шпаргалки строчат, глупышки, и за это, пожалуй, можно им простить дискотеки, немыслимые брючонки в обтяжку, раскованность нарочитую. Впрочем, и двадцать лет назад находилось, за что тягать бедных девчонок к директору. И тогдашние мини-юбки стоили нынешних брюк…

А сейчас мода на мини возвращается. И, как всегда, первыми начинают иностранцы: его клиентура. Гости.

У входа Виталий Иванович чуть задержался. Перед дежурством он любил постоять вот так, ни о чем не думая, глядя, как солнечные лучи чеканят в Неве золотые блики. Без стройного силуэта «Авроры», уведенной на ремонт, набережная напротив казалась неприятно-голой, как лацкан ветеранского пиджака без ордена, В этот час на крейсере отбивали склянки. Десять. Пора.

В холле было прохладно. Высокой стеклянной стеной, притененным светом он напоминал аквариум, где неспешно текла своя жизнь. Солидно прошествовал немец с трубкой, в шляпе и шортах. Пестрой стайкой по широкой лестнице спускалась группа туристов. Итальянцы — Виталий Иванович видел, как их оформляли неделю назад — сегодня, кажется, уезжают. Глянул на рапортичку — да, точно. Вот это уже работа. День начался.

…— Ну, что там дочка, Виталий Иванович? Не звонила еще?

— Рано, Танюша, и двенадцати нет. Подожду.

— Пойдемте тогда, я вам кофейку заварю, двойной и чтобы с пенкой.

— Отлично.

Наверное, не стоило приниматься за кофе так рано, слишком много выходит за день. Лучше бы оттянуть к вечеру поближе, там все равно бессонная ночь впереди, но кофе новая буфетчица готовила замечательно. Да и неожиданный «тайм-аут» чем-то нужно заполнить: И Лялька не звонит…

Пестрая обложка пятном выделялась на темном кожзаменителе. Журнал лежал в кресле, придвинутом к пепельнице. Над никелированным шаром на высокой ножке еще слоился дымок незагашенной сигареты. Здесь сидел кто-то из итальянцев, дожидаясь автобуса.

Сметанин прихватил журнал — полистать с девчонками за кофе, им нравится фотографии разглядывать. Из глянцевых страниц выпорхнул листок — Виталий Иванович подхватил его в воздухе и порадовался еще реакции — не совсем, значит, старик…

Это было письмо. Но так показалось вначале. Приглядевшись, Виталий Иванович понял, что держит в руках ксерокопию какой-то записки на английском языке, начинавшейся словами: «Дорогой Даниэл!»

Виталий Иванович посмотрел на стоянку машин сквозь стеклянную стену холла. Итальянцы уехали только что. Позвонить в аэропорт? Но кого спросить? Даниэла? Вряд ли…

Разговорный английский Сметанин еще знал, а вот читать мог только со словарем, как и писал в анкетах, поэтому многого в послании к «дорогому Даниэлу» не понял, но подпись была разборчивой — «Гена», и аббревиатуры различных типов советских самолетов ни с чем не спутаешь. «Як», «миг» — боевые машины… В письме шла речь именно о них, сообщались какие-то данные…

Эх, черт, кого тут помянуть в сердцах за это, «со словарем», — школу ли, себя ли самого? А позвонить и в самом деле нужно. Только не в аэропорт, наверное…

— Виталий Иванович, ну что же вы?

— Сейчас, хорошая, я сейчас. Ты меня не жди…

Виталий Иванович вернулся к своей конторке. И тут же зазвонил телефон. В трубке — счастливый Лялькин голосок: