Александр Холин - Лик Архистратига

— Нет, нет, — возразила девушка. — Давай дальше, я слушаю. Мне ведь тоже интересно, что с вами там происходило. Тем более, что сейчас Иван Кузьмич тоже может тебя выслушать.

— Так вот, — нахмурил лоб Милетин, вспоминая истину из «Книги мёртвых». — Апейрон — это первооснова, как бы бесформенное и безграничное начало. Это понятие введено в философию Анаксимандром за две тысячи лет до Рождества Христова. Неужели не слышала?

— Наплевать мне на твоего Анаксимандра. Лучше расскажи, что с тобой сделала эта уродина? — Наташа кивнула на маску, нахально улыбающуюся с бюста Толстого. — И с моими глазами что случилось? Они у меня от рождения такие и другими не были.

— Наташа, послушай. Просто я хочу, чтоб ты поняла именно сейчас то, — снова нахмурился Ефрем, — что понял я. Эта маска, — он ткнул пальцем вверх, — служит как своеобразный конденсатор отрицательной энергии. И существует не в единственном экземпляре. В индусском храме мы с Иваном Кузьмичом слышали, как один из тамошних кшатриев загорелся снарядить сорок караванов для рассылки этой пакости по всему свету. Не знаю, в каком веке это случилось, но можно с уверенностью утверждать, что маски есть в любой стране. Поверь, я её действительно пакостью называю не просто так, а потому что она работает как конденсатор отрицательной биологической энергии.

— Какой? — глаза девушки округлились.

— Отрицательной, ты не ослышалась, — устало усмехнулся он. — Можешь называть это дьяволом, сатаной, демоном рогатым — кем угодно. Я назвал апейроном, потому что конденсатор не сеет вокруг себя направленное и напрасное зло.

Отрицательный заряд получает только тот, кто выбрал его сам или же заслужил, то есть, добровольно подписался на сотрудничество с дьяволом.

— Ты с ума сошёл! — взорвалась Наташа. — По-твоему выходит, что все, кого погубил этот бес, заслуживают смерти? Все, кто работал с ней, добровольно подписались служить Сатане?! Бред какой-то! Если так по-идиотски рассуждать, то можно зачислить в слуги Сатаны всё население Земного Шара!

Ефрем немного помолчал, закрыв глаза. Вероятно, хотел дать девушке возможность откричаться, выразить своё человеческое возмущение нечеловеческой правдой. Импульс тайного возмущения давно уже наполнил до краёв измученную душу девушки и выброс такого энергетического импульса наружу не был чем-то необычным.

Успокоившись, девушка снова принялась приводить путешественников в нормальное состояние. Только теперь Наташа обратила внимание на нечеловечью измождённость Ефрема и Ивана Кузьмича, будто оба только что освободились из фашистского Освенцима или же Бухенвальда. Вполне возможно Ефрем тоже отдал, чуть ли не все жизненные силы ради желания побеседовать с маской, а Иван Кузьмич, всегда здоровый и упитанный, в одну ночь превратился в дистрофика. Такого просто не может быть! Но факты — вещь упрямая, даже очень.

Решив нейтрализовать свой никчёмный выкрик, Наташа снова опустилась на колени рядом с Ефремом, провела рукой по его щеке, успевшей к рассвету покрыться недельной щетиной.

— Возможно, кто-то действительно смерти заслуживает, — откликнулся Иван Кузьмич. — И я тоже. Потому что совсем недавно не верил реальным фактам, хоть они большей частью мистические. Кому-то хотел доказать свою правоту. А зачем это? Даже если бы что-то доказал, то смог бы только гордо задрать нос — я доказал! — и больше ничего. Никому никакой пользы, тем более радости, такие доказательства не приносят.

— Вот и я заслужил, — кисло улыбнулся Ефрем. — Ведь как профессионал знаю конкретно, что с такими предметами никогда не шутят, тем более, не проводят лабораторные опыты. Так нет, надо было влипнуть в приключение. Забыл, что такие опыты приводят иногда к необратимым потерям. И твоего начальника втравил в некрасивую историю.

— Да ладно вам, — отмахнулась девушка. — Принялись самобичеванием заниматься на всю катушку. Типун вам обоим на язык. Я их слушаю, уши подставляю, а они усердно лапшу вешают. Не стыдно?

— Нет, правда. Я серьёзно. Эта маска, — Милетин снова поднял указательный палец вверх. — Эта маска основательный накопитель биологической энергии человека. Отрицательной энергии. Что здесь удивительного? Любой, поработав с ней, кони двинет. Только одни сразу, другие ещё малость покочевряжатся. Я прав, к сожалению, Иван Кузьмич не даст соврать.

— Два типуна тебе на язык, — проворчала девушка. — Кончай предсказывать гибель Трои, ты не Кассандра!

— Хоть три типуна. Мне от этого легче не будет.

— Вижу, — девушка снова принялась протирать полотенцем его лицо. — Видел бы ты себя сам. Я не очень-то уверена, что общение с ней, — она тоже ткнула пальцем в сторону ритуальной маски, — принесло вам обоим большое удовлетворение.

— Вовсе нет, — Иван Кузьмич открыл глаза и взглянул на девушку, прикорнувшую возле сидящего у стены Ефрема. — Мы узнали Истину. Даже несколько. Такого не встретишь нигде.

— Разве Истин бывает множество? — обернулась Наташа к Ивану Кузьмичу. — По-моему, это понятие должно быть только одно, если знакомит человека с настоящей Истиной.

— Настоящих Истин действительно несколько, — подтвердил начальник Гохрана. — Только у них нет меж собой никаких противоречий.

— А когда я общался с караван-баши, то хозяин каравана дал прочесть мне книгу жизни, — признался Ефрем.

— Жизни?

— Да, жизни, — кивнул он. — С помощью прочитанного я, вероятно, сумею найти свою дорогу. Только не здесь. У меня осталось очень мало времени. Нужно успеть подготовиться. Иван Кузьмич, ты сможешь отвезти меня домой?

— Конечно, — отозвался начальник Гохрана. — Не думай, что я не совсем ещё в форме. Во всяком случае, за рулём уже сидеть смогу. Сейчас ещё выпьем по чашке кофе, и будет полный порядок.

— Скажи, Наташа, а твой взгляд…

Ефрем опять хотел возобновить рассуждения о глазах девушки, но вдруг запнулся и замолчал.

— Что не так? — улыбнулась Наташа. — Какие образы ты видишь в глазах моих? Предупреждаю, они у меня такие от рождения и многих сводили с ума. Если прямо сейчас вздумал мне рассказать, что утонул в глазах моих и что таких ни у кого не встречал, то будешь далеко не первым. Сам знаешь.

— Что ты опять у неё в глазах увидел? — пришёл на помощь смутившейся девушке Иван Кузьмич. — Ох уж мне эти экстрасенсы! Вечно что-нибудь запредельное им кажется в каждом движении человека, в каждом произнесённом слове, прозвучавшем обязательно по какому-нибудь поводу, хотя ничего такого нет.

— Действительно, ничего такого нет, — отмахнулся Ефрем. — Это я так.

— Совсем не так, — не успокаивалась Наташа. — Ты опять в моих глазах что-то увидел, да? Почему эти видения у тебя начались именно сегодня?