Дэвид Хьюсон - Земля обетованная

Она ссутулилась и помрачнела.

— Не знаю. Они должны быть связаны. Тут и время, и орудие убийства…

— Возможно, что время — простое совпадение, а молоток можно найти в любой скобяной лавке. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что молотком можно воспользоваться не по прямому назначению.

— Она тебя знала!

Это меня удивило.

— Ты этого не говорила. Ты сказала, будто она видела, как я возвращался с работы.

— Ей казалось, что она тебя знает. И она работала на фабрике рядом с твоим домом. Опять совпадение, правда? Ты — коп. Я думала, что ты сможешь в этом разобраться.

— Был копом.

Она, кстати, дело говорит.

— Как ее звали?

— Все звали ее Мэй. По-китайски звучит красивее, но и Мэй сойдет.

Мэй Лун. Нет, колокольчики не прозвенели. Даже самые маленькие.

— Так ты не знаешь, почему ее убили? До сих пор?

Она осмотрела рыбные кости, поковырялась в них.

— Нет.

Элис произнесла это, не сводя глаз с серебристой рыбьей головы, которую держала в руке.

— Что-нибудь забрали?

— Думаю, нет. Все, что я знаю… — Она отложила рыбу. Разговор испортил ей аппетит, и я винил себя за это. — Произошло это не быстро. Мне тогда было всего три года, но я помню. Все тянулось долго. Они не быстро ее убили.

— Они?

Элис заглянула мне в глаза. Из-за упрямства этой женщины люди нарывались на неприятности.

— Два голоса. Два человека. — Она произнесла это спокойным голосом. Лицо утратило всякое выражение. — Судя по крикам, они ее долго мучили.

Я тоже потерял аппетит.

— Помнишь, о чем они ее спрашивали?

Элис покачала головой.

— Не уверена. Может, мне все приснилось. Не знаю, Бирс.

— Скажи.

Она колебалась, и это показалось мне странным.

— Они спрашивали ее о сестре дракона. Я не знаю, что это значит. А ты?

Я был рад, что между нами костер: ей не было видно, что мои руки дрожат, как листья, подхваченные быстрым течением Покапо.

— Нет, — ответил я, и это было лишь отчасти правдиво.

Я понятия не имел, кто или что такое «сестра дракона», но когда-то я слышал эту фразу. Она прозвучала, как колокол из пустоты, как алое платье на гибкой фигурке Элис, как вкус красно-зеленого яблока из нашего сада. Это что-то важное… если бы только я мог это понять.

— Возможно, я все придумала, — пробормотала она, и я с этим тут же согласился.

— Послушай, — сказал я. — Это нелепо. Мои проблемы не имеют к тебе никакого отношения. Это серьезные проблемы. Может, настолько серьезные… Ты видела, что тогда происходило. Ты не похожа на девушку, в которую надо стрелять.

— Я тебе не «девушка».

— Скажи тогда, как тебя называть. Сути это не меняет.

— Ты снова меня увольняешь.

— Не помню, чтобы я тебя нанимал.

— Ты украл мой байк. Похитил меня.

Я вынул странный подарок Стэпа и положил пачку возле костра.

— Я хочу, чтобы ты их взяла. Можешь тратить. Я не считал, но здесь должно быть двадцать тысяч. Можешь купить себе несколько новых байков. А умнее будет взять билет и уехать отсюда. Поезжай куда-нибудь. Начни новую жизнь.

Элис уставилась на деньги. Судя по всему, столько денег она никогда не видела.

— У меня уже есть жизнь, — сказала она.

Я начал терять терпение.

— Постарайся ее сохранить. Скажу жестче. Есть люди, с которыми мне придется иметь дело. Они не станут сюсюкать с непрофессионалами. Да и со мной тоже, если обстоятельства так сложатся. Думаю, в этом ты уже убедилась.

Она и бровью не повела.

— Нет, я не бросаю мужчин, даже если они мне не нравятся. Это они меня бросают. Так уж заведено. К тому же ты обозлился, когда я заговорила о браке.

— Что?

— Я видела, как у тебя скривилось лицо, когда об этом зашел разговор. Что ты задумал? Избавишься от меня и надеешься, что все пройдет?

— На что я надеюсь?

Элис снова взяла рыбину, отломила кусочек, сунула в рот. Она была явно довольна собой.

— Меня всегда это удивляло, — сказала она с набитым ртом. — Я несколько раз ходила в библиотеку и читала судебные материалы. Они были не слишком подробными. Мне казалось, что дело о местном копе, убившем жену и ребенка, заслуживает большего внимания, чем половина колонки на тридцать третьей странице.

Я заинтересовался.

— И это все, что обо мне написали?

— Шесть абзацев. И все. Никаких улик. Там лишь вскользь упомянут мотив.

— Мотив?

— Там написано, что Мириам закрутила роман и ты об этом узнал.

— Вот как, — сказал я, у меня неожиданно закружилась голова. — Мотив.

Я взял остатки рыбы и швырнул ее в реку. Форель — каннибал. Мне об этом отец рассказывал.

Снова вошел в воду, вымыл руки и остался стоять в реке, глядя на течение. Смотреть было не на что.

— Мне жаль.

Видно было, что ей и в самом деле немного жаль. Я заставил ее прождать десять минут, а времени у нас не было. К этому моменту Мартин-медик и его неизвестный спутник должны были догадаться, где мы находимся.

— Я не должна была ворошить это дело. Всегда удивлялась тому, что они взяли тебя при отсутствии улик. Им нужен был мотив. Причина, по которой ты совершил это злодеяние. — Она помолчала. — Это правда, Бирс? Она тебе изменила?

— Я в самом деле не знаю, — сказал я честно. — Не помню, чтобы у Мириам был любовник.

— А в тот день?

— О том дне я ничего не помню.

— А если бы ты ее застал? Если то, что они говорили, правда…

— Я все равно остался бы в неведении. Они назвали его имя? В документах?

— Нет. А ты его знаешь?

И внимательно на нее посмотрел.

— Я помню имя, которое назвали мне во время допросов. Кайл Маккендрик. Мелкий городской чиновник. Однажды я арестовал его за то, что он покупал проститутку в Сент-Килде. Ему удалось уйти от наказания, возможно потому, что он имел влиятельных друзей. Больше ничего о нем не знаю.

Ее загорелое лицо слегка побледнело при упоминании этого имени.

Настал мой черед удивляться. Кайл Маккендрик никогда не входил, в мою жизнь, за исключением короткого эпизода в полицейском участке, а это имя я услышал во время допросов, где не мог ни о чем думать, кроме того, что я потерял. Маккендрик меня не интересовал, как бы ни пытались уверить меня в том злобные следователи.

— Ты о нем слышала? — спросил я.

— Кайл Маккендрик? Разве ты в тюрьме не читал газеты?

— Нет, двадцать лет в руки не брал. Зачем? Я ведь не должен был выйти на свободу.

Она все еще не смотрела мне в глаза.

— Бирс… Кайл Маккендрик — главное лицо в городе. Он владеет всем, так или иначе. Газетами. Телевидением. Много лет назад приватизировал весь сервис. Транспорт. Здравоохранение. Несколько тюрем и полицию.

— Тюрьмы? — поразился я.

— Сейчас эра предпринимателей. Да, даже тюрьмы. Зачем лишать заключенных права пользования тарелками с логотипами фирмы?

— У меня не было тарелок с таким логотипом.