Дэвид Хьюсон - Земля обетованная

В углу офиса были составлены восемь картонных коробок с корейскими и японскими надписями. Картинка с изображением автомобиля казалась нарисованной рукой трехлетнего ребенка.

— Ты это купил на распродаже или получил как непроданный товар?

— Что?

— Ничего. Послушай, Шелдон. Мне нужно…

— У меня нет денег.

— Деньги мне не нужны. — Я посмотрел на ступеньки, ведущие на чердак. Там находилась квартира Шелдона, с тех пор как он оставил ферму. В отчаянных обстоятельствах… — В аэропорту «Рамада» неожиданно много народу. Мне нужно где-то остановиться. Всего на одну ночь. К тому же я хочу кое о чем с тобой поговорить.

Он встревожился. Открыл еще одну банку пива, но не подумал предложить мне.

— Кое о чем? — нервно пискнул Шелдон.

Об этой его особенности я уже и позабыл.

Я сразу перешел к делу.

— Мы были счастливы, Шелдон?

Он поерзал на стуле.

— Откуда я знаю? Это был твой брак.

— Мы выглядели счастливыми? Я имею в виду Мириам.

— Да, — ответил он, кивая. — Я никогда не видел ее такой счастливой, как в день вашей свадьбы.

— А после?

— Она и после казалась счастливой. Мы с ней мало говорили. Кажется, ей хотелось, чтобы ты побольше бывал дома. Чтобы больше зарабатывал. Седжвики всегда любили деньги. Семейная черта.

Он огляделся по сторонам.

— Мириам знала, что я растранжирил отцовское наследство. Это ее злило. Она не раз давала мне понять.

Мы с Мириам несколько раз говорили об этом.

— Дело было в тебе, Шелдон. Не в деньгах.

— Нет, — возразил он. Казалось, он осторожно подбирал слова. — И в том, и в другом. У Мириам были идеи, Бирс. Может, ты не заметил, но у нее были идеи.

Я покачал головой. Это не совпадало с картиной, запечатленной в моем мозгу. Картина эта была во многих отношениях ясная, поскольку я отполировал ее, сидя в душной камере Гвинета.

— Что за идеи?

— Обыкновенные. Большой дом. Большой сад. Возможно, бассейн и вид на море.

— Она не мечтала поехать в Гринпойнт и выйти замуж за копа? К тому же за честного?

— Нет. — Он снова заговорил осторожно. — Думаю, не мечтала.

— Может, она мне изменяла?

— Конечно, нет! Что за?…

Он бросил в мою сторону недопитую банку. Для Шелдона это было проявлением страшного негодования.

— Я не потерплю, чтобы ты оскорблял память моей бедной сестры. Понял?

— Мне нужно было спросить. Ты знаешь, какие намеки делают в суде.

— Я ни разу не был в суде. И ни слова не читал об ном в газетах. Не мог. Папа к тому времени заболел. Ты, наверное, не знаешь об этом. Я просто…

Он опустил голову и вздохнул.

Я просто хотел быть рядом с ним.

— Вопрос о наследстве, — сказал я и возненавидел себя за то, что сказал это.

— К тому времени денег уже не осталось, — сказал он уныло.

— Мне говорили, что она меня обманывала. Ты, должно быть, слышал это.

— Слышал, но ничего не хочу об этом знать.

— С одним прохвостом по имени Кайл Маккендрик. В суде его не упоминали, но на допросах говорили.

Он вздрогнул и взял газету.

— Могло это быть правдой, Шелдон?

Он сложил пополам одну из страниц и отдал мне. Там была напечатана длинная статья о неком благотворительном фонде и о пожертвовании, которое этот фонд передал в одну из городских больниц. Я внимательно прочитал текст. Снова Кайл Маккендрик. Я помнил лишь, как в Сент-Килде привлек его к ответственности, когда заметил, что он сажает в свою «хонду» дешевых проституток.

Статья описывала Маккендрика как «городского миллиардера и филантропа». Его фонд пожертвовал больнице двадцать миллионов на новую детскую палату. Тут же была и фотография — мужчина среднего возраста с ухоженными седыми волосами и лицом падшего ангела, молодого и одновременно старого. Он передавал чек хорошенькой молодой медсестре. Я удивился тому, что опубликовано именно это фото. Передавая чек, мистер Маккендрик откровенно заглядывал сестре в декольте. Может, у фотографа было чувство юмора?

— Кажется, он стал достойным человеком, — заметил я. — Порядочным, щедрым.

Шелдон хмыкнул.

— Он может себе это позволить. Единственное, чем в нашем городе не владеет Кайл Маккендрик, так это церквями и кладбищами. Не удивлюсь, если в эту минуту он ими и занимается. Ты знаешь, кому я плачу ренту? Если плачу.

— Ему лично?

— Нет! Он богат, Бирс. Богатые люди так прямо не действуют. Деньги поступают в компанию его дочери, на один из Карибских островов, а потом — прямиком к нему. Я тебе вот что скажу.

Он помолчал, кажется, пожалев о своих словах.

— Да, я слушаю, — сказал я.

— Все в конце концов приходит к Кайлу. Все. Руки у него загребущие. Ничего не пропускает. Ему не о чем беспокоиться. Все в его власти.

— Понимаю. Значит, правда то, что мне сказали? О Мириам?

— Почем я знаю?

На столе лежала телефонная книга. Вещи выглядели сейчас по-другому. Судя по тому, какой толстой была эта книга, сюда переписали телефонные номера всех жителей планеты.

— Как мне ему позвонить? Нам надо поговорить.

Шелдон вскочил и выхватил книгу из моих рук.

— Ты не в своем уме?

— Возможно. Тем не менее мне бы хотелось поговорить с этим человеком. Нужно кое-что выяснить. Ты, наверное, и сам понимаешь?

— Нет, нет и еще раз нет. Ты не будешь звонить Кайлу Маккендрику. Не вздумай к нему приближаться. Я не знаю, как тебе удалось выйти из тюрьмы, но он тотчас отправит тебя обратно, так что не успеешь и вопроса ему задать.

Люди постоянно говорят подобные вещи, и это меня раздражает.

— Может, пока я был в тюрьме, законодательство изменилось? А как же «независимое правосудие»? Это теперь анахронизм?

— Это ты анахронизм. В нашем мире все решают деньги. Если они у тебя есть, делай, что хочешь. Нет денег — помалкивай и радуйся тому, что прожил день. Мы всего лишь мелкие блохи, поедающие одна другую и отдающие часть добычи другим блохам, потому что те крупнее. Так вот, Кайл Маккендрик — самая крупная блоха.

— Как это все произошло? — недоумевал я.

Шелдон покачал головой.

— Не знаю. В самом деле не знаю.

— Так почему ты соглашаешься?

— Потому что так все устроено! Послушай, я не хочу, чтобы ты носился с глупыми идеями. Я знаю, какой ты упрямец, а потому, шурин, скажу: ты не прав. Знай, что пик цивилизации пришелся на весну 1985 года, а с тех пор мы катимся под уклон…

— Как красноречиво ты излагаешь…

— Да перестань! Какими мы были, такими и остались. Просто некоторое время этого не понимали.

— Цинизм не к лицу мужчине. Может, предложишь мне наконец пива?

Оказалось, это была последняя банка. Вот почему он так суетился.

Шелдон, вздохнув, швырнул ее мне. При попытке открыть я потерпел неудачу. Послышалось ругательство.

— Дай сюда! — заорал Шелдон, поднялся из-за стола и вырвал банку у меня из рук.