Дэвид Хьюсон - Земля обетованная

На мгновение в трубке наступила тишина. Затем…

— Как ты смеешь угрожать мне, Бирс?

— Кайл, Кайл, — сказал я обиженно. — Удивительный ты человек. Я провел в тюрьме лучшую часть своей жизни. Потерял жену и ребенка. Меня искололи иголками, накачали наркотиками. А сейчас, насколько могу понять, я, благодаря тебе, официально мертв. И что происходит? Я прихожу к простому и хорошему решению всех наших проблем, а ты капризничаешь. Джентльмены так себя не ведут.

— Бирс!

— Послушай меня. Нет такого закона, согласно которому я должен проиграть, чтобы ты выиграл. Или наоборот. Я предлагаю тебе выход из затруднительного положения. За него нас не будут преследовать по закону. Наши проблемы разрешатся. Ты получишь то, что хочешь. Я начну новую жизнь. Поздновато, правда, в пятьдесят два года, и все же лучше того, на что я мог рассчитывать несколько недель назад. Что в этом плохого?

Он не сразу ответил, и это было хорошим признаком.

— Ну? — спросил я осторожно, но твердо, стараясь уверить его в своей благонадежности. — Ленч состоится?

— У меня в половине первого нет окна! Думаешь, мне нечего больше делать, как идти и разбираться с этой чепухой?

— Окно? Окно? О чем ты толкуешь? Неужели те, кому ты назначил встречу, важнее для тебя, чем я? Отвечай!

— Да, — ответил он. — Важнее.

— И именно в это время?… Подумай хорошенько. Задай себе вопрос. Давно ли ты ходил в обычный ресторан, такой как «Лумис энд Джейк»? Клетчатые скатерти с пятнами, оставленными накануне. Официанты, проливающие твое пиво и осмеливающиеся тебе перечить. Свежеприготовленные омары и устрицы. Ничего изысканного. Мир такой, какой и всегда. Час отдыха, хорошая еда, приятный разговор и окончание дел. Полная безопасность. Ты даешь мне то, что я хочу. После я исполняю твое заветное желание.

Молчание.

— Ну… Что в этом дурного?

— Хорошо, закажу столик на двоих. Знай, на свой дурацкий банковский счет ты не получишь ни цента, пока не дашь мне то, что нужно.

— Согласен. Только закажи столик на троих. Купи Сюзанне что-нибудь хорошее. Договоримся на 12:15, — добавил я милосердно. — Столик на улице. Ты ведь любишь морской воздух?

— Не надо на меня давить, Бирс. Моему терпению есть предел.

«Как и у всех нас», — подумал я и закончил разговор.

По телефонному звонку он мог выследить, что я на Оул-Крик. Однако я не думал, что Маккендрик станет теперь об этом беспокоиться. Он был в таком же положении, как и его соперник, Ридли Стэплтон. Оба человека знали, что встретятся со мной. Оба были уверены в том, что получат то, чего хотят. Оба, должно быть, вознамерились прикончить меня по окончании сделки.

Мошенники изменились, пока я был в тюрьме. Такие, как Маккендрик, раздували щеки и притворялись приличными людьми.

Я взял часы и взглянул на телефон. Четыре пятнадцать. Деловые люди нынче работают в странное время.

Не в силах превозмочь себя, я позвонил.

— Где ты? — тихо спросила она.

— Надо было спросить: «Кто вы?»

— Может, приобретешь для меня определитель номера? Где ты?

— На Оул-Крик. Надо было. Не могу объяснить. Оставил записку у компьютера. Тебе нужно поговорить с Лао Лао.

— Поздно. Уже поговорила. Ты шумел, когда уходил.

— Единственное, что я умею делать, это говорить. Правда, сейчас я и в этом не уверен.

— Не сомневайся.

— Спасибо. Маккендрик прихватил Сюзанну Аурелио.

— О господи!

— Сначала я подумал, что это ты.

— Я бы пропала, если бы это случилось. С другой стороны, зачем Кайлу Маккендрику понадобилась бы официантка из бара, чье единственное приобретение в жизни — «кавасаки 500» 1993 года выпуска. К тому же его больше нет. Ржавеет в реке Покапо. Какой бы секрет он из меня выжал? Нам нужно выбираться отсюда, Бирс.

— Знаю.

— Как?

— Я сейчас над этим работаю. Поговори с Лао Лао. Позвони по телефонам, которые она тебе назовет. Дай мне знать, когда это сделаешь.

Она еще не положила трубку.

— Ты видел призраков? — спросила она.

— Ни одного, — ответил я. — Но ищу.

И я действительно искал. В саду. В сарае. В гараже и в подвале, где собирался построить Рики модель железной дороги на старом обеденном столе. Когда он подрастет или когда у меня будет время. Я порылся во всех шкафах в спальне, перетряхнул простыни и грязную одежду, за двадцать лет обросшую плесенью, заглянул в ящики с игрушками. На глаза навернулись слезы при воспоминаниях о семи годах семейной жизни.

Через сорок пять минут займется рассвет. Я покрылся пылью, исцарапался, проклинал все на свете. Осмотрел все, посмотрел во все углы, во все дурацкие закоулки, которые и привлекли Мириам на Оул-Крик.

Главное — я понятия не имел, что ищу. Добивало и то, что тень Мириам отказывалась материализоваться и сказать мне с самоуничижительной улыбкой: «А, это? Ты имеешь в виду вещь, из-за которой нас убили? Третий шкаф направо».

Пошел на кухню. В хороший летний день солнце, пройдя между толстыми узловатыми ветвями яблони, разрисовало бы помещение. Я бы распорядился спилить ветви.

Вышел в сад, сорвал два плода, вернулся, хрустя яблоком. Возле раковины стояла банка растворимого кофе. Элис принесла с собой. Насыпал его побольше в чашку, доел яблоко и смирился с тем, что озарения не произойдет.

Полоса тумана, которую я видел из мотеля «Сивью», вползала в город. Я уже чувствовал холодное влажное присутствие. Скоро он все накроет. Я вырос при такой погоде. Когда я был на дежурстве, это означало, что я мог поставить свой мотоцикл где угодно и сидеть невидимкой, даже в форме, слушать крики чаек, гром трамваев на узких улицах Эдема, звон колоколов, визг колес, старомодный скрежет металла о металл.

Туман — это хорошо. Приятель, если не друг. Я прожил с ним так долго, что он больше меня не беспокоил. Но для людей вроде Кайла Маккендрика и Ридли Стэплтона он представлял угрозу. Они считали себя лучше всех нас, непогрешимыми, другими. Но когда в город входил туман, мы становились ровней, двуногими животными, осторожно передвигавшимися в пространстве и не имевшими представления о том, что делается впереди.

Я кусал яблоко и пил кофе. Растворимый, какой пил, когда Мириам не было дома. Где она была? С Рики? Ходила по магазинам? А может, что-то еще?

Например, надевала платье с разрезом и уходила с Кайлом Маккендриком в заднюю комнату в баре «Сестра дракона»?

На краденом велосипеде я мог доехать до пирса минут за двадцать-двадцать пять. В такую погоду никто меня не увидит. Ни один коп не пожалуется на отсутствие света. Ни один жулик не заинтересуется тем, что везу: пачку денег в десять тысяч долларов, старый полицейский револьвер и немного старых боеприпасов.

Я был свободен. Вроде бы.

Кофе оказался вкуснее, чем я предполагал. Пожалуй, не хуже того, что пил здесь двадцать лет назад.