Вадим Россик - Страна падонкаф

Аня снова хмыкнула:

— Если Америка такая свободная страна — почему же они к себе никого не пускают? Папа как-то хотел получить американскую визу — обломался. Отказали без объяснения причин.

Лена вздохнула.

— Весь мир — границы, барьеры. Почему?

Аня серьезно придвинулась, напомнила:

— Куда ты собралась ехать? Ты что, забыла? В пятницу мы уходим к Жоре.

Она с подозрением вгляделась в лицо подруги.

— Может, ты передумала?

Лене стало не по себе. Она смутилась:

— Ну, что ты! Нет, конечно. Вместе навсегда!

Аня с жаром повторила:

— Вместе навсегда!

Потом горячо:

— Как я тебя все-таки люблю, Куролятина!

Лена смущенно заулыбалась.

— Я тебя тоже, Аня. Ты лучший человек в моей жизни!

Аня пылко поцеловала подружку. Прямо в след от майонеза на щеке.

Убийца тщетно пытался уснуть. Полумрак. На стене потертый коврик. «Три богатыря». Вышитый в центре коврика Илья Муромец, приложив ладонь козырьком ко лбу, пытается разглядеть нечто в телевизоре, стоящем у стены напротив. Окна завешены тяжелыми плотными шторами. А за бархатом штор бушует день-деньской. Греет солнце. Праздник жизни. Но он с утра чувствовал себя неважно. Видимо, просквозило вчера, пока торчал в холодном подъезде. Кашель, чих, боль в горле. Голова раскалывается. ОРВИ. Острая респираторная вирусная инфекция. Он прополоскал горло эвкалиптом, что-то такое закапал в нос, принял пару таблеток аспирина и лег в постель. Скоро на работу.

Убийца не думал о своей последней жертве. Зачем? Нет повода. Кто-то же должен был умереть. Сейчас все нормально. Все правильно. Желание прошло, девочка осталась во вчера. На полу за лифтом в чужом подъезде.

Сон не шел. Убийца прислушался к домашним звукам. Их нет. Тихо. Один дома. Как Маколей Калкин. Прикольный фильм. Убийца даже чем-то похож на юного американца. Только не такой юный. Хотя и не старый.

Немного лихорадит. Может, яблоко съесть? Лень вставать и идти на кухню.

Он вдруг вспомнил о том, как выбирал себе оружие. Улыбнулся. Нож? Безобразные раны, кровь, даже, не дай бог, кишки, выпущенные наружу. Ни в коем случае! Он же не монстр. Тоже мне, Джек Потрошитель нашелся!

Убийца сцепил пальцы рук, сложил указательные пистолетиком. Прицелился в Илью Муромца на коврике. Тоже нет. Пистолет — это дорого, хлопотно, шумно. И противозаконно.

Убийца, в который уже раз, похвалил себя за отличный выбор. Веревка. Простая, бельевая. «Дешево и сердито», как говаривал деда. Для убийцы дешево, для жертвы сердито.

Убийца не боялся, что его найдут. Он считал себя очень умным и предусмотрительным. Неуловимым.

Лена отодвинула от себя тарелку с крабовыми палочками. Все, наелась. Как говорит мамуля, «накидалась». Накормленный желудок слегка давил. Не давал забыть о своем существовании. На душе тоже было как-то тяжело. Аня рассказала про Дашку. Удивил Витас. Если это его арестовали. За что убил Палашову? Давеча на «Сметане» они так хорошо смотрелись вместе. Обнимались-целовались. И вдруг — убил!

Лена вообще не могла себе представить, как можно убить человека. И вообще живое существо. Например, Зефиринку. Она же дышит, общается с тобой на своем кошачьем языке, любит тебя. Тепленькая. А тут человек. Тем более. Даже такая хабалка, как Палашова.

Лена вспомнила про будущую пятницу. А убить себя? Это как? Умереть и вообще не быть. Нигде. Лена, если честно, не очень верила в жизнь после смерти. Она вдруг поняла, что уже ничего больше не будет. Для нее. В пятницу вечером в школе для нее не будет дискотеки для выпускников. Не будет мамы, Зефиринки. Даже противного вонючего отчима не будет. Ей стало страшно. Она не хочет никуда уходить!

А как же Аня? Лена взглянула на подругу, сосредоточенно копающуюся на полу в дисках. Аня ни за что не откажется от своего замысла. Она такая целеустремленная! И Лена останется совсем одна. Ну нафиг!

Лена постаралась затолкать свой страх перед будущим далеко-далеко вглубь себя. Лучше об этом не думать. До пятницы еще много времени. Жить да жить. Лучше решать проблемы по мере их поступления.

— Ты веришь, что Витас мог убить Дашку? — задала она вопрос Ане.

Та, перебирая диски, пожала плечами.

— Не знаю.

Дядя Коля ковырял в носу. Этим неэстетичным делом он занимался, как правило, в двух случаях: когда нечего делать и когда требуется подумать. Хотя первый случай подвертывался гораздо чаще, именно сейчас был второй.

Он только что закончил разгружать машину с консервами, макаронными изделиями и печеньем. Сложил продукты в полуподвале магазина. Можно перевести дух. Вот и выдалась свободная минутка. Для посидеть, покурить.

Дядя Коля устроился на приступке у служебного входа, достал папиросу, вставил ее в пожелтевший мундштук. Конечно, капля никотина убивает лошадь, но мы же не лошади.

Его все мучил вчерашний вечер. Зачем Лябин метнулся во двор, где убили Палашову? И именно перед тем, как… С другой стороны, парень из того дома тоже не просто так в полицию заскочил. Значит, у мусоров были основания. Интересно, какие? Дяде Коле даже на секунду не приходила в голову мысль рассказать полицейским о том, что он видел. Помочь. Он же находится по другую сторону баррикады. Сидевший. Это клеймо уже навсегда.

Горький табак выгорел весь. Папироса потухла. Пора возвращаться к работе. «Наша главная задача: молотьба и хлебосдача…» Дядя Коля выбросил из головы мысли об убитой девчонке. Эта история его не касается. Хрен с ними со всеми! Наиля обещала на ужин приготовить манты. Хорошая штука, между прочим!

Зефиринка урчала, словно маленький трактор. Громко, напористо, бесконечно. Кошка улеглась у Лены на коленях и довольно мурлыкала нутром. Доказывала делом свое благополучие. Сама Лена тоже не бездельничала. Занималась домашним заданием. Скорее по привычке, чем по необходимости. Все равно ведь не понадобится.

Молодая преподавалка по литературе велела всем девятиклассникам подготовить стихотворное обращение. Будут дарить на последнем звонке остающимся мелким. Лена добросовестно просматривала учебники и сборники поэзии в поисках подходящих строк. Пушкин, Жуковский, Лермонтов, Некрасов, Тютчев, Фет, Ахматова… За спиной тихо бормотал телевизор. Что-то про спортивные достижения. Лена на всякий случай уменьшила звук до минимума. Неугомонный не дремлет враг! Баба Маня сохранила к своему неумолимо надвигающемуся столетию безупречный слух.

Лена отложила книги в сторону. Позвонить Ане, что ли? Она уже соскучилась по подруге. Перед расставанием девочки договорились снова встретиться вечером на «Сметане».

В квартире Лена была одна. Мамуля и отчим на работе. Соседи тоже куда-то уехали всей толпой. Только Зефиринка скрашивает одиночество. Лена обратила внимание: ее кофточку, висящую на кресле, все еще украшает черно-оранжевая ленточка. Так называемая георгиевская. Прикольная ленточка. Ее Лене подарили в салоне сотовой связи, куда она зашла заплатить. Дело было в начале мая. Накануне какого-то праздника. Лена не знает, что потом отмечали. Главное — школа не работала. Она носила ленточку, пока та не испачкалась. Залапала жирными руками. Потом в город пришло тепло. Лена бросила кофточку на спинку кресла и больше не надевала. У Куролятиных одежда вообще была разбросана повсюду — на складной ширме, стоявшей в углу, на обшарпанном кресле, напоминавшем шезлонг, на стульях. Постиранное белье висело на веревках, пересекающих комнату по диагонали. Хлопало неосторожных обитателей коммуналки по головам. Трусики, маечки, колготки, лифчики…