Валерия Леман - Восьмерка, которая не умела любить

К тому времени, отужинав чем бог послал (Щекин вновь проигнорировал свои поварские обязанности), мы втроем сидели в гостиной, в полном молчании лицезрея классическую «Клеопатру» с Элизабет Тейлор в главной роли. Ботаник молча постоял за нашими спинами и двинулся назад на кухню. Я отправился за ним.

— Целый день — в обществе флоры? — спросил я для начала, наблюдая, как Васек жует черный хлеб, одновременно заваривая свободной рукой кофе.

В ответ он только хмыкнул. Было совершенно очевидно, что парень сгорает от тоски, ожидая вестей о том, признана или нет виновной дивная Светлана, но гордость запечатала его уста. Делать было нечего, пришлось брать инициативу на себя.

— У меня появилось необъяснимое предчувствие, что Света чиста, как первые христиане, — вылил я порцию бальзама на истерзанную душу садовника.

Васек вскинул голову и уставился на меня своими светлыми цепкими очами.

— Все объяснения девушки абсолютно бездоказательны, но я не федеральный суд, мне достаточно личного убеждения. Слушая ее голос, глядя в ее глаза, я буквально кожей почувствовал, что вовсе не Светлана пыталась застрелить Заки.

Щекин порозовел.

— А пистолет? — проговорил он, облизывая враз пересохшие губы.

— А что пистолет? Скорей всего, наша киноведка действительно обнаружила его под диваном, когда искала на полу заколку или, вернее, что-то там еще, поскольку, как я успел заметить, никаких заколок на ее голове в тот вечер не было. Любой бы в ее случае, испугавшись, постарался спрятать его в первом попавшемся месте. Например, между подушками дивана.

— Ты не шутишь?

— Не шучу.

Васек облегченно вздохнул.

— Не представляешь, какой камень ты снял с моей души, — проговорил студент, и тут, судя по всему, у него проснулся доселе заморенный страданиями аппетит. Он открыл холодильник и принялся доставать коробочки с маслом, сыром, стаканчики йогурта.

Из гостиной появился Заки, утомленный драмой о египетской царевне и ее богатырях, и присоединился к Ваську. В смысле, к поеданию бутербродов.

— Ах, какая женщина! — проговорил он с уже набитым ртом. — Женщина-смерть. Но талия широковата.

Клеопатра. Женщина-смерть…

Я отставил свой кофе и кинулся в кабинет — к благородным переплетам на полках. Васек и Заки, увлеченные едой, похоже, и не заметили моего исчезновения. Я бегом поднимался по лестнице, с каждым шагом приближаясь к разгадке двух простых слов из Касиного дневника: «Чертог сиял».

Удивительное дело, как устроена наша память. Мы слышим строчку из стихотворения и, хоть убей, не можем вспомнить, откуда она. Но стоит кому-то между делом произнести банальность, как ответ приходит сам собой.

Я вместе со всеми смотрел «Клеопатру», и это не породило в моем сознании никаких ассоциаций. Зато когда Заки проговорил «Ах, какая женщина!», имея в виду то ли древнюю египтянку, то ли Элизабет Тейлор, я в одно мгновение понял, что за цитату привела Кася в своей короткой записи, и это дало разгадку всему.

«Чертог сиял». Разумеется, то было солнце русской поэзии — великий Пушкин. Я открыл нужный том и в оглавлении нашел «Египетские ночи».

Все так просто! Цитата показала ход мыслей Каси. Как и предположил сегодня милейший Игорь Сергеевич Санин, она собрала в своей студии мужчин, с которыми некогда была счастлива. Вот только они, подобно поклонникам Клеопатры, вовсе не собирались жертвовать ради любви жизнью или даже привычным ее укладом. Каждый из них в свое время ее бросил. А девушка, выходит, на мгновение, но представила себе ситуацию, в которой плата за ее любовь — смерть.

Ей-богу, если бы существовала возможность того, что Кася жива и лишь инсценировала собственную гибель, я бы ни на минуту не задумывался над тем, кто порешил ее бывших возлюбленных: разумеется, убийцей была бы прекрасная Кася, решившая сыграть роль Клеопатры. Но она не пропала без вести в горах или в морской пучине, разбилась на глазах очевидцев о мостовую под окнами спящих соседей. Значит, кто-то другой, хорошо знающий классику и сумевший восстановить по короткой строчке общее содержание и смысл, решил лично исполнить роль палача, покарав за измену всех, кто посмел огорчить царицу.

Пока я пребывал в размышлениях над томиком Пушкина, всем своим видом олицетворяя романтизм, кто-то осторожно постучал в дверь. Затем створка открылась, и предо мной предстал Заки с огромным бутербродом в руке.

— Брат, извини, если отрываю от важных мыслей, но у меня к тебе разговор.

Он удобно устроился в кресле напротив аквариума и некоторое время с задумчивостью созерцал неспешную подводную жизнь, одновременно тщательно пережевывая щедрый кусок батона с курицей.

Я отложил книгу в сторону и в свою очередь выжидательно уставился на него.

— Ну?

Заки перевел взор на меня и театрально вздохнул.

— Ты и сам, наверное, догадываешься, в чем дело. Москва — криминогенный город, кругом пальба, моей жизни угрожает реальная опасность. Ты сам говорил, что все, кто снят на том видео, отдали богу душу. Зачем тогда я сижу тут, как живая мишень?

У него был вид мученика, добровольно принимающего кару господню, но не вполне понимающего при этом, за что ее наслали именно на него.

— Ты хочешь вернуться домой? — предположил я.

— Разумеется. Мы встретились, побузили, пора и честь знать. Дома меня ждет мама и еще куча народа, не говоря о том, что волка ноги кормят, а актера — роли. Скоро начало сезона в моем театре, труппа рвет лучшие роли, а я тут трясусь от страха.

— От страха перед Ольгой, — уточнил я, с удовлетворением отметив, что Заки немедленно переменился в лице, сложной миной изобразив негодование и недоумение одновременно.

— При чем тут Ольга? Ведь не она стреляла в диван. Хотя, разумеется, и о ней стоит поговорить.

Мой друг поднялся и нервно прошелся по комнате.

— Ален, мы с тобой взрослые мужчины. Я уверен, ты не считаешь, что после всего, что было, я должен жениться на твоей сестре. Конечно, она красивая девушка, умница, но мы оба еще достаточно молоды, чтобы пожить на воле.

— Я и не собираюсь вас женить.

Заки приободрился.

— Вот именно, мы же современные люди. Но Ольга! Я не говорю, что она хочет меня обженить, поскольку тоже современная девушка и все такое, но вот что касается моего отъезда, то здесь доходит просто до абсурда. У нее каникулы, это понятно, но при чем тут я?

Когда Заки волнуется, речь его фонтанирует, как аварийная труба. Я замахал на него руками и попытался как можно лаконичнее выразить суть проблемы.

— Ты хочешь вернуться домой, а Ольга встает на дыбки?