Сэйтё Мацумото - Черное евангелие

— Не то чтобы фильтруем… Так, кое-чем интересуемся. Что же вы хотели мне сообщить?

— Вспомнил я про эту церковь и подумал, может быть, вам пригодится кое-что из тех сведений, которыми я располагаю, — начал он свой рассказ. — Эта церковь в первые послевоенные годы занималась спекуляцией на «черном рынке», и я тогда хотел упрятать за решетку тамошних попов. Спекулировали они сахаром, который им присылал орден из-за границы. Количество сахара по тем временам было огромным. Вот этот сахар священники и продавали спекулянтам.

— Об этом я слышу впервые! И что же, те священники и сейчас служат в этой церкви?

— Думаю, что да. Хотя… сами они как будто не принимали непосредственного участия в продаже сахара. Оправдались тогда тем, что это, мол, некоторые наши беспутные прихожане самовольно спекулируют сахаром, без ведома церкви. Но я считал и считаю, что они в этом деле принимали самое прямое участие.

— Чем же кончилось дело?

— Все как-то получилось тогда нелепо. Арестовали мы некоего Тасима, на которого нам донес его приятель Окамура. По-видимому, эти двое как раз и сбывали сахар для европейцев. Разумеется, были у них и другие сообщники.

Начальник первого отдела взял на заметку названные фамилии.

— Поскольку количество сахара, выброшенного на «черный рынок», было довольно внушительным, мы хотели завести дело. Но, как ни горько мне это говорить, получаем вдруг странное указание от вашего департамента. Так эту историю и замяли.

— Что вы хотите этим сказать?

— Да, понимаете… Церковь тогда обратилась к одному высокопоставленному лицу. Это я уже после узнал. Конечно, ручаться не могу, может быть, это только слухи, ведь прямых доказательств нет. Но факт остается фактом — дело замяли.

— А что стало с японцами?

— Помнится, Тасима судили. Первое время он скрывался, но потом сам явился к нам и во всем признался, всю вину взял на себя. Подробности я уже забыл, дело-то давнее.

— Спасибо, ваше сообщение нам пригодится, — поблагодарил начальник первого отдела.

Так оперативная группа узнала о махинациях церкви святого Гильома с сахаром. Проверку этих материалов поручили детективу Хисагаки.

Конечно, Сайто был далек от мысли, что убийство стюардессы может иметь какое-либо отношение к стародавним сахарным спекуляциям, но для выяснения деятельности церкви святого Гильома стоило детально ознакомиться и с этим старым делом.

Вечером через два дня машина «Новостей» случайно проезжала мимо полицейского участка М. В машине были репортеры из отдела происшествий Само и Ямагути. Вдруг Сано толкнул под локоть товарища.

— Смотри, никак Хисагаки? Чего он здесь околачивается?

Ямагути оглянулся.

— Конечно, он. Наверно, только что побывал в управлении.

— Ведь он занимается китайскими консервированными грибами. Что ему тут надо? Может, стоит спросить?

— Не надо, — остановил коллегу Сано. — Здесь он ничего не скажет. Сейчас не будем его трогать. Я сегодня вечером попытаюсь попасть к нему домой.

После убийства прошел месяц. Все уже решили, что розыски убийцы зашли в тупик. Однако наиболее пронырливые репортеры продолжали неустанно следить за ходом дела — загадочная смерть стюардессы продолжала привлекать внимание общественности. И газетчики не теряли надежды: а вдруг запутанный клубок начнет разматываться?

Сано заявился в такакурское управление полиции к вечеру. Тут ему встретился коллега из отдела происшествий.

— Послушай, Сано, — зашептал он, — понимаешь, Фудзи ведет себя очень странно…

Фудзи — так репортеры называли между собой старшего сыщика Фудзисава. Они прекрасно знали: если хочешь что-либо узнать, надо следить именно за ним.

Совещания оперативной группы, как правило, происходили ежедневно в пять часов, когда все сыщики отчитывались о проделанной за день работе. Однако для Фудзисава делалось исключение. Он редко являлся к этому времени.

— Так что же Фудзи опять выкинул? — спросил Сано.

— Он что-то затевает. В последнее время ни разу не пришел к пяти часам.

— А что он может затевать?

— В том-то и дело, что никто ничего не знает. Вчера репортеры из «Нового слова» устроили за ним слежку. Фудзи был на «джипе», заметил, что за ним следят, и вмиг скрылся. А у тех была большая машина, и, пока они развернулись, его и след простыл. Но ясно одно: если Фудзи убегает, значит дело нечисто.

— Ну, знаешь, он за нос водить умеет, — сказал Сано. — Может быть, ничем особенным и не был занят, а взял да и подшутил над нашим братом. И вообще, если даже он и убежал, это еще ничего не значит… Хотя эта старая лиса, может, что-нибудь и знает…

— Что будем делать?

— Ты-то можешь ничего не делать. Я все равно сегодня вечером собирался нагрянуть к нему домой. Правда, я на это свидание особенных надежд не возлагаю.

Когда Сано подкатил к дому Фудзисава, в переулке уже стояли две машины из других газет. Сано даже не остановился — там, где уже есть двое, третьему делать нечего.

— Теперь куда? — спросил шофер.

— Пожалуй, на Дзосикая.

На Фудзи он, честно говоря, и не надеялся. Ему казалось, что у Хисагаки ему повезет больше. Днем Сано видел, как этот Хисагаки вертелся возле полицейского участка в М.

Дом Хисагаки находился в лабиринте улочек района Дзосикая. Где-то тут должен был находиться храм богини Кисибодзин, покровительницы детей. Это был единственный ориентир. От него надо было идти пешком по кривым переулкам.

Сано глянул на часы — одиннадцатый час! Дома сыщик или нет? — думал он, осматриваясь по сторонам. Кажется, репортеров из других газет тут не было.

— Добрый вечер! — крикнул Сано сквозь деревянное плетение узкой раздвижной двери.

В маленькую переднюю вышел сам Хисагаки. Он был в домашнем кимоно.

— Ах, это ты! — Он сделал кислую мину.

— Да вот проходил мимо и решил заглянуть. Можно войти?

— Что ж с тобой поделаешь? Хоть и незваный, все равно гость.

Сано снял в передней туфли и поставил их рядом с обувью хозяина.

— Добро пожаловать, — приветствовала Сано жена Хисагаки.

— Простите, пожалуйста, я вам не помешал?

В комнате на столе стояли две бутылочки сакэ и закуска.

— Вот выпей-ка, — сказал Хисагаки, протягивая Сано рюмку.

— Как видно, сегодня рано вернулись?

— Да. Когда быстро управишься, что же еще остается? Тогда можно и выпить. — Хисагаки потер ладонями покрасневшие щеки. — Да и тебе бы лучше идти домой, чем шататься по ночам.

— Настроение паршивое, пока никакой ясности.

— На следствие намекаешь? — усмехнулся Хисагаки. — Согласен. У меня тоже настроение неважное.

— Однако сегодня вы в довольно-таки странных местах разгуливали.

— В странных?.. Да ведь, знаешь, нам везде приходится бывать… А где же это я сегодня был? — притворился удивленным Хисагаки.