Яна Розова - Стокгольмский синдром

Дочитав эпизод, Руслан отложил книгу и закрыл ладонью глаза.

— Когда рукопись поступила? — переспросила редактор отдела детективов. — А зачем вам?

— Вадим Козырев умер недавно, а я — журналист, пишу о нем статью. Хотел просто уточнить факты, если вы не против.

— Умер? — снова переспросила она. — Не может быть…

Руслан уже надеялся, что она скажет: «Да я же видела его вчера вечером, он приходил в издательство за гонораром!» И тогда можно будет поверить хотя бы в то, что Козырев остался жив после взрыва, спешно написал свой роман, а его выпустили скоро-скоро, а сейчас редактор лгала, а…

Его размышления были прерваны собеседницей:

— Он такой молодой! Жаль такого талантливого человека. Но я теперь точно вспомнила: рукопись эту я впервые прочитала в феврале. Мне ее из отдела фэнтези передали в электронном виде, попросили обратить внимание на талантливого автора, сменившего жанр.

Редактор готова была вспоминать еще, только Руслан уже потерял интерес к разговору. В феврале Вадим не мог написать свой роман. В разочаровании доктор даже не спросил, почему экземпляр «Стокгольмского синдрома» издательство прислало на его адрес.

— Ир, привет!

— Привет, братишка! — ответила Руслану патолог.

— Ир, твоя подруга из судебной патологии мне не поможет? Как убедиться на все сто, что в теплице погиб именно Козырев?..

Ирина затеялась с расспросами, на которые Давлетов отвечать не пожелал. Сестра слегка обиделась, но пообещала узнать все, что возможно.

— И скорее, ладно? — попросил Руслан.

Она фыркнула и прервала связь.

— Значит, так, Руслик, — услышал он голос сестры спустя добрый час, проведенный за чтением. — С твоим приятелем все серьезно. Ты как-то умолчал, что Вадим Козырев подозревается в четырех убийствах и покушении на тебя самого.

— Это прошлое, — неубедительно пробурчал он.

— Мы еще об этом поговорим! — строго ответила Ирина. — А теперь — о Козыреве. Его труп сильно обгорел, но в связи с серьезностью его преступлений личность Козырева определяли в срочном порядке. При обыске его квартиры были найдены его волосы с волосяными луковицами, их использовали для сравнения ДНК. Тест показал идентичность. Исследовали скелет — возраст и рост трупа соответствуют возрасту и росту Козырева. И старый сросшийся, скорее всего детский, перелом лучевой кости…

Все это означало только одно: написать эпизод о том самом взрыве, в котором он погиб, Вадим не мог.

До конца романа оставалось еще две странички. Руслан ощутил мучительную жажду, но от чтения ему уже было не оторваться. Он вспомнил, что вчера утром Лариса поставила в его тумбочку бутылку минеральной воды. Подлая тумбочка пристроилась к больничной кровати справа, а правая рука оставалась частично нерабочей. Вывернувшись на кровати невероятным образом, доктор достал левой рукой минералку из заточения и радостно прильнул к горлышку бутылки.

Потом снова уткнулся в книгу.

«…Через несколько секунд Вадим оказался возле веранды, заметил нож «Байкер», сел рядом, нащупал левой здоровой ладонью его рукоятку и взял ее. Сложнее всего было раскрыть нож, перерезать веревку на запястьях оказалось намного проще.

— Щас грянет? — спросил он у себя.

И рванул к теплице за Русланом. Это был самый глупый поступок в его жизни, но писатель просто не мог представить себе, что позволит хоть кому-то умереть в то время, когда еще можно сделать хоть что-то для спасения.

Глупые поступки редко приводят к хорошим результатам. Вадим лишь успел подбежать к двери теплицы и увидеть за стеклом фигуру Руслана, выбирающегося из-под металлических реек и горшков, как что-то грянуло, и доктора скрыл столп пламени. В тот же миг, предчувствуя стеклянный ураган, Вадим упал на землю, закрывая голову руками.

К о н е ц».

Руслан закрыл книгу.

Отпив большой и сладкий глоток воды, он подумал: «А все-таки я продолжаю жить!»