Дороти Сэйерс - Неприятности в клубе Беллона

- Хорошо, взгляну. Что, Кульер, спальня готова? Так понесли! Не возьмется ли кто-нибудь за плечи... нет, только не вы, Кульер, - ибо у секретаря осталась лишь одна здоровая рука, - Лорд Питер... да, спасибо... поднимайте осторожнее.

Уимзи просунул длинные, сильные руки под негнущиеся локти, доктор взялся за ноги; тело понесли. Все это напоминало гротескное, жутковатое шествие в день Гая Фокса: сгорбленный, жалкий манекен беспомощно болтался в воздухе из стороны в сторону, усиливая впечатление.

Дверь за ними закрылась, и напряжение ощутимо схлынуло. Кружок распался на группы. Кто-то закурил. Тиранка планеты, выжившая из ума Смерть на мгновение поднесла к глазам присутствующих свое тусклое зеркало, показывая неотвратимое будущее. И снова убрала его. Неприятность минула. Вот ведь повезло, что Пенберти - домашний доктор покойного. Пенберти знает, что к чему. И свидетельство о смерти выдаст. Никакого дознания. Никаких неудобств. Члены клуба "Беллона" могут отправляться на ужин.

Полковник Марчбэнкс направился к дальней двери, ведущей в библиотеку. В тесной передней между двумя комнатами находилась удобная телефонная кабинка для тех членов клуба, что не стремились вещать на публику в вестибюле.

- Эй, полковник! Не туда! Этот аппарат не работает, - сообщил беллонианец по имени Уэзеридж, провожая его взглядом. - Возмутительно, вот как я это называю. Не далее как нынче утром я собрался было позвонить... о, гляньте-ка! - записку уже сняли. Похоже, все опять в порядке. Сообщать надо, вот что я вам скажу!

Полковник Марчбэнкс сделал вид, что не расслышал. Уэзеридж считался клубным ворчуном, выделяясь даже на фоне этого сообщества доктринеров, страдающих расстройством пищеварения. Он вечно грозился нажаловаться комитету, изводил секретаря и на собратьев по клубу оказывал неизменный эффект застрявшей в пресловутом месте занозы. Все еще ворча, он возвратился к креслу и вечерней газете, а полковник вошел в телефонную кабинку и попросил соединить его с особняком леди Дормер на Портмэн-Сквер.

Очень скоро он уже спустился в вестибюль через библиотеку и в самом низу лестницы столкнулся с Пенберти и Уимзи.

- Вы уже известили леди Дормер? - полюбопытствовал Уимзи.

- Леди Дормер умерла, - сообщил полковник. - Горничная говорит, что она мирно скончалась нынче утром в половине одиннадцатого.

Глава III.

На любовь закона нет.

Спустя десять дней после этого примечательного дня перемирия лорд Питер Уимзи сидел у себя в библиотеке, почитывая редкую рукопись: Юстиниан, четырнадцатый век. Книга доставляла ему тем большее удовольствие, что была в изобилии снабжена иллюстрациями сепией: рисунок отличались деликатнейшей утонченностью, сюжет - не всегда. Тут же, на столике, под рукою стоял графин бесценного старого портвейна. Время от времени Уимзи подогревал свой интерес глоточком-другим, задумчиво поджимая губы и неспешно смакуя ароматный привкус.

Раздался звонок в дверь. Его светлость воскликнул: "О, черт!" и, навострив уши, прислушался к голосу незваного гостя. И, очевидно, остался доволен результатом, поскольку захлопнул Юстиниана и, едва открылась дверь, изобразил гостеприимную улыбку.

- Мистер Мерблз, милорд.

Вошедший, маленький, преклонных лет джентльмен настолько соответствовал типу семейного адвоката, что и характер его не содержал в себе ровным счетом ничего примечательного, если не считать беспредельного добросердечия, да слабости к мятным леденцам на соде.

- Надеюсь, я вас не обеспокоил, лорд Питер?

- Нет, сэр, Боже сохрани. Всегда рад вас видеть. Бантер, бокал мистеру Мерблзу. Счастлив, что вы зашли, сэр. "Кокберн" восьмидесятого года в компании и пить приятнее: в понимающей компании, я имею в виду. Знавал я некогда парня, который осквернял сей божественный напиток трихинопольской сигарой. Больше его не приглашали. Восемь месяцев спустя он пустил себе пулю в лоб. Не стану утверждать, что именно из-за этого. Но ему самой судьбой назначено было плохо кончить, э?

- Вы меня ужасаете, - серьезно возразил мистер Мерблз. - Много повидал я людей, приговоренных к виселице за преступления, которым, тем не менее, сочувствовал всей душой. Спасибо, Бантер, спасибо. У вас все в порядке, надеюсь?

- На здоровье не жалуюсь, вашими заботами, сэр.

- Отлично, отлично! Много ли нафотографировали за последнее время?

- Кое-что, сэр. Но лишь изобразительного плана, да простится мне такое выражение. В криминологическом материале, сэр, последнее время наблюдается удручающая недостача.

- Возможно, мистер Мерблз нас чем-нибудь порадует, - предположил Уимзи.

- Нет, - возразил мистер Мерблз, поднося портвейн к носу и слегка встряхивая бокал, чтобы всколыхнуть благоуханные пары. - Нет, не могу сказать, что так; не совсем. Не стану скрывать, что пришел в надежде воспользоваться вашими натренированными склонностями к наблюдению и дедукции, но боюсь... то есть, уповаю...собственно говоря, нимало не сомневаюсь в том, что никаких осложнений сомнительного свойства тут нет. Дело в том, что, - продолжил он, в то время как за Бантером закрылась дверь, - возник любопытный вопрос касательно трагической смерти генерала Фентимана в клубе "Беллона", свидетелем которой, я так понимаю, вы стали.

- Если вы это понимаете, Мерблз, - молвил его светлость загадочно, вы понимаете на порядок больше меня. Я не был свидетелем смерти; я был свидетелем обнаружения смерти, а от одного до другого дорожка долгая!

- Насколько долгая? - нетерпеливо подхватил мистер Мерблз. - Именно это я и пытаюсь выяснить.

- Вы очень любознательны, - отметил Уимзи. - Думаю, было бы лучше... Он поднял бокал и задумчиво наклонил его, наблюдая, как вино тоненькими лепестками змеится от края к ножке. - Было бы лучше, если бы вы мне рассказали в точности, что желаете узнать... и почему. В конце концов... я член клуба... главным образом, конечно, семейные связи... но уж, что есть, то есть.

Мистер Мерблз резко вскинул глаза, но Уимзи, казалось, целиком сосредоточил внимание на портвейне.

- Именно, - отозвался адвокат. - Хорошо же. Вот вам факты. У генерала Фентимана, как вам известно, была сестра, Фелисити, двенадцатью годами его младше. В девичестве она отличалась редкой красотой и своеволием, и составила бы блестящую партию, если бы не одно досадное обстоятельство: Фентиманы, при всем своем изобилии знатных предков, изобилием денег похвастаться не могли. Как было принято в те времена, все наличные средства ушли на образование сына, на то, чтобы купить ему офицерский патент в первоклассный полк и на то, чтобы содержать его в полку с роскошью, якобы подобающей представителю семьи Фентиманов. В результате на приданое Фелисити не осталось ни пенни, а шестьдесят лет назад для молодой женщины это было едва ли не равносильно катастрофе.