Дороти Сэйерс - Неприятности в клубе Беллона

- Ничего особенного.

- Не знаю, что бы я делал без книг. Знаете, я всегда удивлялся, как это люди обходились в древности. Только подумайте: семейные ссоры, любовные интрижки, сыновья-моты, слуги-повесы, заботы и хлопоты, и при этом никаких книг, на которые можно было бы отвлечься.

- Вместо этого люди работали руками.

- Бесспорно, для тех, кто это умеет - отличный выход. Я им завидую. Вы ведь рисуете, правда?

- Пытаюсь.

- Портреты?

- Нет. Главным образом - пейзажи и людей.

- А!.. Мой друг...в общем, какой смысл скрывать... он детектив, вы его видели...

- Тот человек? О, да. На редкость вежливый образчик своей профессии.

- Так вот, он говорил мне про ваши работы. Полагаю, они его несколько удивили. Не то чтобы он был поклонником модернизма. Он считает, что лучшие ваши работы - это портреты.

- У меня не так много портретов. Несколько этюдов, не болеее...

- Они моего друга несколько обескуражили. Он сказал, что единственная вещь, доступная его пониманию, это написанный маслом мужской портрет.

- А, этот! Просто эксперимент, прихоть. Мои лучшие работы - пейзажи Уилтширских холмов, сделанные год-другой назад. Я писала с натуры, без предварительных набросков.

И девушка описала несколько полотен.

- Звучит прекрасно, - заявил Уимзи. - Великолепно! Хотел бы я уметь что-нибудь в этом роде. А так приходится искать убежища в книгах. Для меня это действительно попытка к бегству. А для вас?

- Что вы имеете в виду?

- Думаю, для большинства людей это так. Слуги и фабричные рабочие читают про прекрасных девушек и про их смуглых красавцев-возлюбленных на фоне роскошных, раззолоченных декораций, в блеске драгоценностей. Неудовлетворенные старые девы читают Этель М. Делл. Скучные конторские служащие читают детективы. Они бы не стали, войди в их жизнь реальное убийство и полиция.

- Не знаю, - ответила она. - Когда Криппен и Ле Нев оказались на борту парохода, они читали Эдгара Уоллеса. - Голос девушки утратил равнодушную монотонность; теперь она казалась почти заинтересованной.

- Да, Ле Нев читала, - подтвердил Уимзи, - но я никогда не поверю, что она знала об убийстве. Я думаю, она изо всех сил стремилась закрыть глаза на правду, читала ужасы, пытаясь убедить себя, что ничего подобного с ней произойти не может. Сдается мне, такое вполне возможно, нет?

- Не знаю, - ответила Энн Дорланд. - Конечно, детективы могут занять мозги. Почти как шахматы. Вы играете в шахматы?

- Очень плохо. Игра мне нравится, но я начинаю думать об истории фигур или красоте ходов, и в результате проигрываю. Я не шахматист, нет.

- Я тоже. Но мне бы хотелось научиться.

- Да, это помогает не думать о болезненном и мучительном. Шашки, домино или пасьянс в этом смысле даже лучше. Никакой связи с миром. Помнится, - добавил Уимзи, - как-то раз со мной случилась крупная неприятность, и я весь день раскладывал пасьянс. Я был тогда в частной лечебнице, после контузии. Я выбрал простейший пасьянс, "Демон", глупейшая игра без тени мысли. Я все раскладывал и раскладывал его, сотни раз за вечер, просто чтобы перестать думать.

- Значит, вы тоже...

Уимзи ждал, но девушка так и не закончила фразы.

- Конечно, это своего рода наркотик. Мысль избитая, но, тем не менее, верная.

- Да, верная.

- И детективы я тоже читал. Когда не мог вынести ничего другого. Во всех остальных книгах речь шла про войну, или про любовь, или еще про какую-нибудь чертовщину, о которой мне не хотелось думать.

Анна беспокойно задвигалась.

- Вы ведь тоже прошли через это, правда? - мягко спросил Уимзи.

- Я? Ну, знаете...это, конечно, неприятно...полиция...и все прочее.

- Но вы ведь не из-за полиции нервничаете, правда?

Причины для волнения, у нее, конечно, имелись, если, конечно, Анна не пребывала в неведении; но его светлость похоронил это знание в глубинах души, стараясь ничем себя не выдать.

- Все ужасно, не правда ли? Что-то вас гнетет...хорошо, не говорите, если вам не хочется, но... это мужчина?

- Во всем обычно замешан мужчина, так? - Она отвела глаза и ответила с некоторым смущением, но и с вызовом.

- Почти всегда, - ответил Уимзи. - К счастью, это проходит.

- Смотря что.

- Все всегда проходит, - уверенно произнес Уимзи. - Особенно если пожаловаться кому-нибудь.

- Не обо всем можно говорить.

- Не могу представить себе ничего такого, о чем говорить нельзя.

- Бывают же просто грязные вещи.

- Да, и предостаточно. Например, рождение, или смерть, или пищеварение, если уж на то пошло. Когда я представляю, что происходит в моих внутренностях с прекрасным supreme de sole23, с икрой, гренками, аппетитными ломтиками картофеля и прочей подобной мелочью, я прямо готов расплакаться. А что тут поделаешь?

Энн Дорланд внезапно рассмеялась.

- Так совсем хорошо, - улыбнулся Уимзи. - Послушайте, вы все время думаете об одном и том же, и вся история представляется вам в преувеличенном виде. Давайте будем практичны и до отвращения шаблонны. Вы ждете ребенка?

- Ох, нет!

- Ну, это уже неплохо, потому что дети, конечно, по-своему замечательны, но отнимают уйму времени и крайне дорого обходятся. Вас шантажируют?

- Бог мой, нет!

- Хорошо. Потому что шантаж отнимает еще больше времени и обходится еще дороже, чем дети. Так это какое-нибудь модное по нынешним дням развлечение типа фрейдизма или садизма?

- А ежели так, вы бы, небось, и ухом не повели.

- А с какой бы стати? Просто я не могу придумать ничего хуже; ну, разве то, что Роз Макалэй зовет "неописуемыми оргиями". И, конечно, болезни. Это ведь не проказа или что-то в этом духе?

- Ну и ход мысли! - расхохоталась девушка. - Нет, не проказа.

- Ну, так что же тогда мучит вас?

Анна Дорланд неуверенно улыбнулась.

- Ничего, правда.

"Только бы, во имя Неба, Марджори Фелпс не вернулась, - подумал Уимзи. - Я же вот-вот до всего докопаюсь".

- Вас явно что-то расстроило, - продолжал он вслух. - Вы не похожи на женщину, которая стала бы так переживать из-за пустяков.

- Вы так думаете?- Анна встала и повернулась к нему. - Он сказал... он сказал... я все выдумываю... он сказал... он сказал, что я помешана на сексе. Думаю, вы назовете это фрейдизмом, - резко добавила она, заливаясь неприглядным румянцем.

- И это все? - спросил Уимзи. - Я знаю кучу людей, которые сочли бы это комплиментом. Но вы, видимо, не из таких. И что же у вас за мания, по его мнению?

- Он считает, я из тех плаксивых дур, что толкутся у церковных дверей, подстерегая викария, - яростно выкрикнула она. - Это ложь. Ведь он... он делал вид, что я ему нужна, и все такое. Подонок!.. Я не могу повторить вам всего того, что он мне наговорил. Какая же я была дура!

Анна с рыданиями опустилась на кушетку: по лицу ее потоком струились огромные, некрасивые слезы. Девушка уткнулась в подушку; Уимзи присел рядом с ней.