Лиза Марклунд - Пожизненный срок

«Должно быть, это тот самый американец, но как вписывается в эту картину Давид Линдхольм? Какое отношение он имеет к этому делу? Кому позвонить, у кого спросить?»

Она посмотрела на первую страницу документа, чтобы узнать, кто защищал Стивенса. Защитником оказался Матс Леннстрём из адвокатской конторы в Кварстенене.

«Матс Леннстрём? Но ведь он выступает адвокатом и в деле Юлии Линдхольм!»

Она подняла трубку и набрала номер адвокатской конторы в Кварстенене.

— Тебе повезло, — тем же звонким голосом прощебетала секретарша. — Господин Леннстрём только что вошел. Мы вообще не надеялись его дождаться.

Анника нетерпеливо ерзала на стуле, пока словоохотливая дама переключала звонок.

— Леннстрём, — произнес адвокат, как показалось Аннике, не очень уверенно.

— Я звоню, чтобы спросить о трех вещах, — сказала Анника, представившись. — Во-первых, я бы хотела взять интервью у Юлии Линдхольм. Мы с ней когда-то встречались, и она меня знает…

— Очень многие корреспонденты хотят взять интервью у моей подзащитной, — со нажимом перебил Аннику адвокат.

— Это естественно, — согласилась Анника, — но я знаю, что все ограничения сняты и она теперь может видеться с кем захочет, так что, может быть, ты откликнешься на мою просьбу?

Он вздохнул.

— Второе касается этого дела с расщеплением личности, — небрежно произнесла Анника. — Как ты относишься к тому факту, что национальное ведомство по судебной медицине решило, что Юлия может отбывать срок тюремного заключения, несмотря на то что, очевидно, действовала как другой человек, как та «другая женщина»?..

— Ну… — сказал адвокат, — это их экспертное мнение, и я не вправе его комментировать…

«Ура, подтверждение! Теперь я могу это публиковать!»

— Кроме того, я хочу узнать, что случилось в тюрьме с Майклом Гарольдом Стивенсом? — задала главный вопрос Анника.

В трубке наступило недолгое молчание, потом адвокат нервно откашлялся.

— Почему это тебя интересует?

— Его опекуном был Давид Линдхольм, но со Стивенсом что-то случилось в Тидахольме, после чего его перевели в Кюмлу. После этого Давид перестал быть его опекуном. Мне интересно, что произошло в тюрьме.

— Ты читала протоколы судебного заседания?

— Да.

— Значит, знаешь, что Майк дал признательные показания.

— Да.

Адвокат замолчал, и по звуку, раздавшемуся в трубке, Анника поняла, что он снимает куртку.

— Да, теперь все ограничения на информацию будут сняты, — сказал он наконец. — Комиссар мертв, а Майк сам никогда не станет заниматься пересмотром дела…

Анника ждала продолжения.

— Допрашивал Майка Давид Линдхольм, — вновь заговорил Матс Леннстрём. — Майк признался во всем, в чем его обвиняли, и даже во многом другом, например в подготовке вооруженного нападения в Боткирке.

— Но?..

— Когда приговор был оставлен в силе апелляционным судом, Майка перевели в Кюмлу для освидетельствования — это делается со всеми заключенными, которых приговаривают более чем к четырехлетнему сроку. Потом его перевели в Тидахольм, и, вероятно, именно тогда Майк понял, что его обвели вокруг пальца.

— Обвели вокруг пальца?

— Да, мне надо было быть внимательнее с материалами дела. Майк и Давид Линдхольм пришли к соглашению, по условиям которого Майку должны были сократить срок и отправить отбывать наказание в Юстадалене, в Сунсбрюке. Там жена Майка работает в школе верховой езды. Однако все, что ему обещал Линдхольм, не имело никакой юридической силы. Мне следовало понять…

Анника нетерпеливо выпрямилась на стуле.

— То есть ты хочешь сказать, что не знал, имеет эта договоренность юридическую силу или нет? — поинтересовалась Анника. — И ты этого не проверил, так как был уверен, что имеет?

— Но ты же доверяешь полиции, не так ли? — повысил голос Леннстрём. — Особенно такому полицейскому, как Давид Линдхольм.

«Господи, как же он непроходимо глуп! Неудивительно, что ему поручили защищать Юлию. Они хотят наверняка засадить ее за решетку».

— Что случилось с ним в тюрьме?

— Майк поскользнулся в душе и упал на какой-то острый предмет.

Анника с трудом подавила желание насмешливо фыркнуть.

— Он получил колотые раны, — сказала она. — Он слишком много болтал, и пятерых человек упрятали в тюрьму за налет в Боткирке. Думаю, они были не очень рады этому обстоятельству. У них нашлись друзья в Тидахольме. Эти ребята отточили зубные щетки или сделали заточки и напали на Майка в душе.

— Ну, это чистые спекуляции.

— Скажи мне одну вещь, — не сдавалась Анника. — Что сделал в ответ Стивенс? Отомстил ли он банде из Боткирка, Давиду, его жене или сыну?

— Извини, но у меня много дел, — сказал Матс Леннстрём и положил трубку.

Анника просидела целую минуту, глядя в никуда.

В том, как Давид Линдхольм разоблачил вооруженный налет на инкассаторов в Боткирке, не было ничего героического. Даже наоборот. Он воспользовался своей репутацией, чтобы завоевать доверие человека, и предал его.

«Каков жук!»

Она перешла к следующему человеку в списке — к Ахмеду Мухаммеду Свенссону — и перечитала протокол решения городского суда Мальмё: покушение на убийство, похищение с отягчающими обстоятельствами, вымогательство с отягчающими обстоятельствами и угрожающее поведение.

Ахмед Мухаммед Свенссон женился на шведке и взял ее фамилию, чтобы ему было легче влиться в шведское общество. Фамилия не помогла. Ахмед не смог найти работу, впал в депрессию, брак зашатался, и Ахмед стал избивать жену и четырехлетнюю дочь. В конце концов госпожа Свенссон не выдержала и потребовала развода.

Тогда Ахмед Мухаммед завладел охотничьим ружьем соседа и отправился в детский сад, куда ходила его дочь. Он явился в садик во время полдника, когда дети пили кисель из шиповника и ели миндальные пирожные. Заливаясь слезами, он объявил, что сейчас перестреляет всех детей по очереди, если жена не откажется от бракоразводного процесса, а шведское правительство не выплатит ему миллион крон и не даст цветной телевизор.

«Боже, какая высокая трагедия!»

Драма с заложниками как-то сразу превратилась в дешевый балаган.

Один молодой человек, студент педагогического училища, проходивший практику в детском саду, выбрался на балкон и спрыгнул на стоянку в заднем дворе здания. Ахмед Мухаммед Свенссон выстрелил в него три раза, но попал только в одну из машин и в фонарный столб. Это было основанием обвинения в покушении на убийство.

Парень, естественно, поднял тревогу, и через десять минут детский сад оказался в кольце полицейских машин и карет скорой помощи. Персонал рассказывал, что Ахмед Мухаммед был так испуган, что сидел в углу, прижимая к груди ружье, хватаясь за него, как утопающий за соломинку.