Павел Саксонов - Можайский — 2: Любимов и другие

Михаил Фролович, видя недоверчивость поручика, смутился еще больше, отошел к своему креслу и сел. Достав из кармана платок, он вытер вспотевший лоб и пробурчал:

— Ну, ошибся. Ну, с кем не бывает…

И эти его слова были худшим из всего, что он вообще мог сказать. Ведь именно так и утверждается скверное впечатление, стереть которое уже почти невозможно. Нет, нельзя сказать, что господин Чулицкий — ангел во плоти. Скорее, даже напротив. Однако ни честность его, ни искренность никем и ни разу не подвергались сомнению. А вот теперь — в лице поручика — он приобрел человека, твердо убежденного в его лицемерии.

Впрочем, всё это — частное дело, к делу нашему не имеющее никакого отношения.

Инихов первым задал вопрос по существу:

— Куда их доставят?

— В арестный дом Казанской полицейской части. Можно считать, прямиком к вам. Так что, Михаил Фролович, — его сиятельство — возможно, для того, чтобы сгладить неловкость — обратился, минуя Сергея Ильича, напрямик к Чулицкому, — вам еще предстоит потрудиться.

Чулицкий кивнул:

— Займемся.

— Ну, а теперь, — наш князь неожиданно потер ладони, — давайте все же дослушаем рассказ нашего юного друга!

Вот так, впервые, и его сиятельство дал славный титул молодому поручику, и Николай Вячеславович — это нужно отметить — благодарно покраснел.

— Итак, вы, разумеется, отказались?

Поручик тут же подхватил и подтвердил:

— Конечно. Я так им и сказал: хоть режьте, но прикрывать вас я не стану!

— И они?..

— Рассердились. Тот, что выглядел никогда не знавшим бритвы юнцом, даже вскочил со своего ящика, ногой отшвырнув его куда-то во мрак. И был он, юнец этот, в таком бешенстве, что у меня от ужаса кровь застыла в жилах! Невесть откуда появился мой же собственный револьвер, только дулом он был направлен ровнехонько мне в лоб. А вот дальше… дальше начались чудеса.

Его сиятельство вновь потер ладони и занял свое место в кресле, словно в партере — зритель, жаждущий насладиться премьерным спектаклем. И так как все, кроме, пожалуй, меня да Ивана Пантелеймоновича, тоже сидели (не считая, разумеется, доктора, лежавшего на диване), получилось, что поручик и впрямь оказался в роли актера. Эдакого солиста, целиком и безраздельно завладевшего сценой.

— Мой тезка взялся за направленный мне в лоб револьвер и отнял его — спокойно, но решительно — у взбесившегося «юнца».

«Подожди, Василий, не так круто!»

«Чего ждать-то? Берем чемодан и уходим! Не видишь что ли? Он помогать нам не будет!»

«Как знать, как знать…» — Тезка усмехнулся, разрядил револьвер, положил на заменявший стол ящик и его, и патроны и обратился ко мне с нескрываемой иронией: «Ведь ты, Коля, игрок: сам признался. Ну так что: сыграем?»

— По совести говоря, я не сразу понял смысл его предложения, но, господа, ухватился за это предложение, как за отсрочку. Сами понимаете: во что бы ни играть, но только не с револьверным дулом у лба! Сыграем, воскликнул я. А тезка, между тем, взял в руки колоду (помните? — она с самого начала лежала на ящике: возможно, картами коротали время и сами молодчики, обосновавшиеся в этом неуютном логове).

«Покер знаешь?»

— Вообще-то с этой вульгарной игрой я мало знаком, но правила мне были известны и — было дело, не стану скрывать — пару раз мне доводилось перекинуться в нее с… с… ну, неважно.

Наш юный друг слегка побледнел: очевидно, его воспоминания о партнерах по тем двум играм были довольно травмирующими. Я даже задумался на мгновение: кто бы это могли быть? Дело в том, что и мне самому несколько раз доводилось сыграть в покер, а так как в нашей благословенной столице совсем немного таких мест, в которых можно столкнуться с покером, вопрос напрашивался сам собой: уж не те же ли самые это люди? И если так, то что могло заставить поручика усесться с ними за стол? Я-то — понятно: мне репортаж было нужно сделать. Но поручик? Ведь не по служебным обязанностям?

Я с любопытством оглядел молодого человека, что называется, с головы до пят: интересно, сколько еще маленьких, но неожиданных тайн скрывается в нашем юном друге? Но поручик уже продолжил рассказ, и я отмахнулся от несвоевременных размышлений.

— Покер — вы знаете — игра для жуликов [20] Следует помнить, что описанные в отчете Сушкина события происходят в самом начале 20-го века. и поэтому в обществе распространения не имеет. Не станет же, в самом деле, отец семейства обучать сыновей торговаться и блефовать, стремясь дать им навык обмана партнеров? С другой стороны, покер — игра больших возможностей, при условии, что… — поручик замялся. — Вы понимаете: при условии, если вас не смущает обман. Положив руку на сердце, скажу как перед Богом: в тот момент обман меня совсем не смущал! Даже напротив: если в честных играх всё или практически всё зависит от везения и расчета, то в покере не так уж и важно, какие карты сданы вам на руки, а значит — у меня появлялся шанс переиграть противников, независимо ни от какого везения.

«Ну, так что: знаешь или нет?»

— Я кивнул, давая понять моему тезке, что с покером знаком и готов сыграть. Тезка перемешал колоду.

«Каждая ставка с нашей стороны — деньги. С твоей — готовность честно и без выкрутасов оказать нам услугу».

— А может, с револьвера начнем? — поручик улыбнулся. — Вообще-то я пошутил, но тезка неожиданно и всерьез согласился:

«Отчего бы и нет? Давай: для разминки. Только одно условие: револьвер — в кобуре, патроны — в кармане. Согласен?»

— Я, разумеется, согласился. Были сданы карты. На руки мне пришли туз червей, двойка червей, червовая же дама, пятерка червей и червовый король.

— Однако! — Монтинин — просто вечер открытий какой-то! — перебил поручика. Его взгляд горел азартом. Что: еще один покерный игрок в нашей славной компании? Я не верил своим глазам! — Однако! Ты, конечно, начал торговлю?

Поручик с хитринкой улыбнулся и покачал головой:

— Ошибаешься, Иван Сергеевич, ошибаешься! Я сбросил даму и короля.

Монтинин (как, впрочем, и я) ошеломленно уставился на поручика:

— Ты! Сбросил! Даму! И короля!

— Любимов! Ты сбрендил? — я даже покрутил пальцем у виска. — У тебя же флэш с первой же сдачи был!

— Ну и что? Не самая сильная комбинация, а играть — так играть!

— Так хотя бы двойку с пятеркой сбросил: мог бы на флэш-рояль надеяться! Куда уж сильнее?

— А вот зарываться-то тоже не надо: вот так — сходу-то!

Наш юный друг рассмеялся, причем непонятно было, что больше его развеселило: тот риск, с каким он отказался от пришедших ему в руки карт; та странная уверенность, что, понадейся он на большее, не получил бы и меньшего, или выражение наших лиц — моего и Монтинина, — с какими мы смотрели на этого юного сумасброда.