Павел Саксонов - Можайский — 2: Любимов и другие

I.Квитанция

Приняты от офицера Резерва полиции поручика Любимова Н.В. следующие ценности:

в ассигнациях Государственного Банка — два миллиона рублей;

в ценных бумагах:

а) Российского 4 % государственного займа 1902-го года, выпущенного на основании Высочайшего Указа для реализации причитающегося России вознаграждения в возмещение убытков, понесенных вследствие смут в Китае, на предъявителя, в облигациях в тысячу имперских германских марок достоинством — тысяча штук;

б) Российского 4 % золотого займа, выпущенного на основании Высочайшего Указа от 9-го марта 1890-го года (третий выпуск), на предъявителя, в облигациях на шестьсот двадцать пять рублей золотом каждая — четыреста штук;

в) закладных листах Государственного Дворянского Земельного Банка, на предъявителя, по сто пятьдесят рублей достоинства каждый — три тысячи двести пятьдесят штук;

г) конверсионных облигациях в обмен на закладные листы бывшего Общества Взаимного Поземельного Кредита, на предъявителя, достоинством в тысячу пятьсот рублей каждая — четыреста штук;

в империалах [1] Золотая российская монета номиналом в 15 рублей. — пять тысяч двадцать пять рублей золотом;

в ювелирных изделиях:

а) золотых безделицах, с камнями и без оных, фабричного производства, оцененных скопом в магазине Шуберта — на общую сумму в сорок тысяч рублей;

б) оцененных там же мастерских вещах по индивидуальным рисункам — на общую сумму в семьсот пятьдесят тысяч рублей.

Казначей Канцелярии Градоначальника Шараповъ

II.Представление к награде

За безупречную службу и проявленное мужество представить офицера Резерва Полиции Санкт-Петербурга поручика Любимова Николая Вячеславовича к награде, а именно: наградить золотыми офицерскими наручными часами с жалованной гравировкой в виде герба Санкт-Петербурга и надписи «За верность долгу и мужество». Представить поручика Любимова к производству в должность младшего помощника участкового пристава в участок Васильевской полицейской части под начало уч. пр. подполковника князя Можайского.

СПб Градоначальник ген-л. Клейгельсъ

III.Прошение

От поручика Любимова Его Высокопревосходительству генерал-лейтенанту Клейгельсу Н.В.:

В силу затруднительного материального положения прошу заменить награждение именными часами на эквивалентное денежное вознаграждение.

Любимовъ

Резолюция:

Удовлетворить. Часы тоже выдать.

Клейгельсъ

IV.Постановление о розыске и задержании

Настоящим предписывается принять все меры к розыску и задержанию российского подданного барона Ивана Казимировича Кальберга и находящейся при нем девицы, российского же подданства, дочери отставного генерал-майора Ал. Ал. Семарина, по последнему известному адресу проживавшей: Санкт-Петербург, Шпалерная улица. Девица может называть себя Акулиной Олимпиевной и выдавать за медицинскую сестру. При задержании означенных лиц иметь в особом внимании возможность сопротивления и чрезвычайную опасность как Кальберга, так и Семариной. Категорически запрещается:по задержании —

вступать с задержанными в беседы;

принимать от задержанных какие-либо вещи и в первую очередь — съестные припасы;

при этапировании —

оставлять без присмотра пищу и напитки: как предназначенные для задержанных, так и для конвоиров.

Начальник Сыскной полиции Петербурга Чулицкiй

V.Телеграмма

Начальнику СПб Сыскной полиции сс. Чулицкому:

Кальберг зпт Семарина задержаны Плюссе.

Жандармского СПб-Варш. полицейского управления железных дорог ротмистр Трапицынъ

Как это ни странно, но задержание барона Кальберга и сопутствовавшей ему особы, известной прежде как Елена Алексеевна Семарина, а ныне представляющейся — и на том настаивающей — Акулиной Олимпиевной, прошло спокойно и даже буднично. Знаменитого спортсмена и его подругу арестовали на станции Плюссы Варшавской железной дороги: в тот самый момент, когда они собирались сесть в петербургский поезд. Ни барон, ни Елена Алексеевна сопротивления не оказали. Все предупреждения и наставления Чулицкого оказались ненужными: по дороге в город задержанные не проявили ни желания вступить с кем-либо в беседу, ни передать кому-либо что-то из бывших при них вещей, ни отравить еду или питьё — ни свои собственные, ни предназначенные для сопровождавшего их офицера. Со слов самого офицера, на протяжении всего пути в купе царило тягостное молчание, так что он с большим облегчением — по прибытии на Варшавский вокзал — сдал барона и его спутницу со своих рук на руки полицейских надзирателей.

Напротив, приключение нашего юного друга, поручика Любимова, — ах, не краснейте, поручик, не краснейте [2] Здесь и далее следует помнить, что отчет написан Сушкиным и был предназначен для широкой публики. Отсюда и всякие литературные вольности и вообще — язык не канцелярский, а больше репортерский. ! — наделало шума. Согласитесь, не каждый день отнюдь не богатому офицеру полиции доводится сдавать в казначейство буквально с неба свалившиеся на него миллионы! Впрочем, «свалившиеся с неба» — это, разумеется, далекая от истины аллегория. А правда заключается в том, что Николай Вячеславович, дерзко, среди белого дня, похищенный прямо от входа в Канцелярию брант-майора Кирилова, проявил такие выдержку и стойкость, какие вряд ли ожидаешь встретить в людях его возраста! Однако, всё по порядку.

В то, как читатель помнит, хмурое, временами оттепельное, временами — обдающее прохожих снежными зарядами утро поручик вышел из Канцелярии Митрофана Андреевича и сразу же оказался в положении сложном и почти неразрешимом: как обычно, в карманах его было негусто, идти пешком по такой погоде желания не было, а идти, между тем, было нужно! Однажды я лично видел поручика в таком же точно затруднении, но тогда, к великому счастью, дело разрешилось просто: извозчику заплатил я. Теперь же, когда никого из друзей поблизости не было и не предвиделось; когда невозможно было — не то, к сожалению, место — обратиться за выручкой к городовому, который мог бы (простите, Николай Васильевич [3] Клейгельс. Сушкин «обращается» к градоначальнику, намекая на широко разветвленную коррупцию в полицейской среде. , но это ни для кого не секрет) остановить лихача и заставить его отвезти поручика даром, тогда, повторю, положение оказалось сложным и почти неразрешимым.