Лариса Соболева - Та, которой не должно быть…

– Почему решили, что я творческий человек? – усмехнулся он.

– По вашему лицу, – открывая дверной замок, ответила она. – У вас оно задумчиво-печальное, как у сочинителей. Прошу вас…

Лариса решила, в чем-то старуха права. Эдгару как будто неинтересен настоящий момент, он весь где-то в другом месте, другом времени, измерении, что, по-видимому, и придает ему сочинительский вид.

Мебель внутри дома была покрыта белыми чехлами, посеревшими от пыли, и достойна антикварного магазина, но добротна. Стоял даже рояль! Эдгар поднял чехол, крышку – настоящий рояль, с черными и белыми клавишами, пожелтевшими от времени.

– На этом рояле играл дядя, он был музыкантом, – поставила его в известность старушка. – На половине дяди он не поместился, его поставили сюда. Инструмент не настроен, это уже дрова, но выбросить жалко – память все же.

Эдгар тут же расплатился за два месяца, получил ключи, а через несколько минут все трое ехали в его машине назад. Старушку доставили к многоэтажке, она жила в однокомнатной квартире и была довольна, что рядом полно соседей.

– По-моему, мотор странно звучит, – заметила Лариса.

– Отвыкла от меня моя тачанка, – пошутил Эдгар, останавливаясь на пешеходном переходе. – Я отдал ее в починку на следующий день, как приехал, придется сдать еще. Вот отвезу тебя и…

– Здесь убили девочку! – эмоционально воскликнула Лариса.

– Убили?

– Те самые, которые и тебя могли убить, когда ты шел к нам.

– А… – вспомнил он. – Девочку? Ребенка?

– Ей восемнадцать, но разве это имеет значение? Сбили на глазах ее парня.

– Смотри, Сашка! – указал подбородком он.

Без сомнения, между припаркованными на обочине авто метался Сашка, пытаясь поймать машину.

– Не вздумай взять его, – заявила Лариса.

– Почему?

– У нас с ним нет… э…

Она поиграла руками, непонятно что обозначая, в это время Эдгар тронул машину с места и проехал мимо друга, бросив ей:

– Только ради тебя.

Тон, каким это было сказано, заставил Ларису устыдиться, отвернуться к окну и молчать оставшуюся дорогу. У прокуратуры Эдгар остановился, но Лариса не могла уйти без оправданий:

– Не сердись, он же бог знает что подумает, увидев меня в твоей машине, и не преминет описать это Виталику не теми красками. Но ты ведь тоже не больно любишь Алексашку, я правильно заметила?

Что ему сказать? Не любит. Лариса вышла из машины, захлопнула дверцу, а та открылась, пришлось еще раз захлопнуть.

– Почини заодно дверцу, – посоветовала. – До свидания.

Эдгар поехал в мастерскую, ведь за городом машина должна быть на ходу. А Лариса остановилась и проводила его машину взглядом – он видел в зеркало заднего вида. Зачем, спрашивается? Скорей всего, он стал в некотором роде легендой в ее глазах: любовь – кровь – смерть – страдания. Все это будоражит воображение экзальтированных девиц, но не Ларису же! Она слишком… Эдгар не подобрал подходящего слова, в полной мере характеризующего ее, и переключился на собственные мысли, их было много.

Машину сдал мастеру, в его распоряжении было два часа – куда их деть? А погода быстро портилась, тучи сгущались, наливаясь свинцом, в воздухе запахло дождем. Прохожие предусмотрительно торопились разбежаться по углам, только Эдгару было некуда спешить, грядущий дождь его не пугал. Он шел неторопливо, внимательно всматриваясь в фигуры и лица, но больше та девушка, встретившаяся на проспекте, не попадалась ему.

Поднялся ветер, значит, точно будет дождь. Эдгар повернул на улицу, которую разделила посередине широкая пешеходная полоса, засаженная кленами и липами, с одиноко стоящими скамейками. Вдоль зданий еще шагали пешеходы, опасливо поглядывая в небо и щурясь от ветра, а здесь никого. Только опавшие листья гонял безжалостный ветер по тротуару, кружил их в диком танце и бросал, на секунду стихая.

Эдгар сел на скамейку, засмотревшись на пляску листьев. Один ударил в лицо и прилип к щеке глянцевой стороной, влажной и холодной. Эдгар снял его, раскрыл ладонь – желтый клочок с изрезанными краями улетел. Проследив за ним, он вздрогнул от неожиданности…

Она шла по пешеходной дорожке по направлению к Эдгару, держа руки в карманах светлого плаща, полы которого распахивал ветер. Зеленая юбка из тонкой ткани облепила ее ноги, а бессовестный ветер нахально залетал под нее и трепал подол, будто пытался сорвать. Не получалось. Ветер упрямо путался в длинных волосах девушки, злобно гонял вокруг нее листву, в бессилии отступал…

Картинка не привлекла бы внимания Эдгара, не навеяла бы почти фантастических образов, если б не стопроцентная, нереальная схожесть с той, которой нет. Короткое слово – нет – вступило в противоречие с конкретностью. Как же нет? Когда она идет к нему! Он уже различал цвет ее глаз – они золотистые – и не мог поверить, что это видение реально.

Нина была далека от навязанного идеала секс-символа, невысокий рост ее не портил, выбивалась она и из весового норматива топ-моделей, черты лица имела крупные, ближе к восточному типу. Ее шоколадные волосы заставляли забывать обо всех блондинках на свете, золотистые глаза околдовывали. И вот ее точная копия…

Копия остановилась, не дойдя нескольких шагов до скамейки, на которой сидел он, и разглядывала Эдгара, словно видела впервые. Собственно, разве было иначе? Конечно, впервые! Но копия Нины настолько точна, что невольно он ущипнул себя, желая удостовериться: не спит ли? Наконец у Эдгара вызрел вопрос:

– Ты мираж?

– Нет, – ответила она почти голосом Нины. Мизерная разница все же слышалась, и Эдгар чертовски этому обрадовался, иначе можно сойти с ума.

– И ты настоящая?

– Ха… – слабо хохотнула она и качнула головой, мол, ты думай, что говоришь. На всякий случай девушка решила заверить Эдгара: – Я настоящая.

– У тебя была сестра-близнец?

Он надеялся, она скажет «да», так как мало знал о прошлом Нины, кроме того, что мать ее умерла от сердечного заболевания, а отец Жанны забрал племянницу, хотя она не нуждалась в опекунстве. Кто знает, может, эта девушка и есть сестра Нины, просто она жила в другом городе, теперь переехала сюда? Только так можно объяснить невероятное сходство. Но она, подсев к нему на скамейку, отрицательно покачала головой:

– Нет. У меня никого нет.

Вблизи ее черты оказались пугающе, мистически схожими с чертами Нины. Если б Эдгар верил во всякую чушь, то бежал от нее, как от дьяволицы, но он проглотил ком, подкативший к горлу, и задал следующий вопрос:

– Где ты живешь?

– Нигде.

Ответ его удивил, но, может, это к лучшему?

– Выходит, ты бомж, – сказал Эдгар по инерции, сказал глупость.

– А я похожа на бомжа?

Не похожа. А сам подумал, что эта удивительная копия Нины, будь она кем угодно, послана ему в утешение. Кем послана? Видимо, кем-то оттуда, сверху. Да, там наверняка кто-то есть, он послал ему вторую Нину. И Эдгар обязан ее принять именно как дар, а не бежать от нее, думая, что это – наваждение, дьявольская подстава, ловко подстроенная ловушка.