Лариса Соболева - Та, которой не должно быть…

– Мы вот здесь… – ткнул пальцем в карту Гарик, держа фонарик у шеи. – Улица Багратиона. А яблоко что означает?

Смайл громко ржал. В его распоряжении имелся Интернет, он не только видел карту, но имел удовольствие увеличивать ее до нужных ему размеров и читать названия улиц. Он задрал нос выше крыши автомобиля, в котором находилась компания, высокомерно пояснив:

– Улицу Багратиона пересекает улица Яблонской! А Яблонская – от слова «яблоня» или «яблоко». Это перекресток, понял? Через перекресток проходит трамвайная линия – вот тебе и рельсы. Едем, Федя, к трамвайному депо.

Джидай отметил: справляются салаги. Но впереди их ждал тяжелый выбор между двумя «избушками на курьих ножках без окон и дверей». Предвидя, что решение будет трудным и растянется по времени, он остановил машину в переулке, пешком добрался до ворот депо, где, стоя в плотной тени, выглянул из-за ствола дерева. И усмехнулся. Потому что салаг легко просчитать, они уже были на месте, спорили, куда им идти. С одной стороны депо – трехэтажное здание, будто искалеченное бомбежками, а с другой – новостройка, строился торговый центр.

– Так, – поднял ладони капитан Федька. – Время для нас главное, поэтому Гарик бежит в разруху, Ром – в новострой. Фонари не забудьте. Как найдете код, зовите. Ну, быстро! Эй! – крикнул он убегавшим паренькам. – «Под пято2й» – это или первый этаж, или подвал. Вперед!

Джидай чуть не выскочил из укрытия и не наорал на капитана вместе с его Килькой. Как они посмели пренебречь основным правилом: по сомнительным местам ходить экипажем, а не по отдельности. Их сто раз предупреждали! Мало ли какая опасность подстерегает в заброшенном здании! Бетонные плиты кое-как держатся, бомжи ночуют, лестницы готовы рухнуть от сквозного ветра…

Но Джидай остался на месте и стиснул зубы, чтоб не выдать себя. Потом он им прочистит мозги, если таковые имеются.

Гарик забежал в разрушенное здание и остановился, водя лучом по разрухе вокруг. Нечаянно он коснулся стены – пальцы погрузились в мягкий и жирный слой неизвестно чего. Юноша отдернул брезгливо руку, потер пальцами, затем посветил на них – похоже, испачкался в саже. Здесь воняло черт те чем, пыль, казалось, утрамбовалась и стала жирной. Достав из кармана платок, Гарик вытер руку, потом посветил на пол, чтоб видеть, куда ступать. А на полу чего только не валялось, начиная от кирпичей и кончая предметами быта прошлого века.

Вдруг луч от его фонарика осветил ноги в брюках. Мужские ноги примерно в трех метрах от него. Гарик, толком не сообразив, кто бы это мог быть, возможно, предполагая, что ноги принадлежат кому-то из своих, стал поднимать луч вверх по стоящей фигуре…

Ноги принадлежали незнакомому человеку. Его веки были опущены, поэтому, когда световой луч осветил лицо, он не поморщился и не заслонился рукой от света. Жутко смотрелись его запавшие глазницы – будто он слепой. Человек стоял, как изваяние, не шевелясь, не дыша – так мерещилось Гарику. Статичность заворожила юношу, он не понял: живой незнакомец или призрак. А было в нем и нечто нереально страшное, тлеющее внутри его неподвижной фигуры и достающее до дна души Гарика, которая почему-то стекла вниз к пальцам ног и утяжелила ступни.

Человек поднял веки, и юноша понял, что пуга2ло в нем…

Чтоб от скуки не клевать носом на собственной свадьбе, Алла отщипывала от виноградной кисти ягоды, клала в рот и жевала медленно-медленно – заняться больше нечем. С трех часов дня за столом и конца Валтасарова пира не видно. Гостей просто невиданное количество – три длиннющих стола, словно Алла с Геной юнцы и впервые сочетаются браком. С ее стороны присутствовало несколько человек, которые были чужими на этом празднике счастья и успеха. Майка с Федькой вообще удрали, негодяи. Новобрачная подвергалась обстрелу из гневных женских глаз, на их личиках было четко написано: что он нашел в этой старой корове? О, как Алла с ними была согласна…

– Ты чего кислая? – умостила объемистый зад на место жениха Любочка.

– Устала, – ответила Алла.

– Ничего, поспишь – и все пройдет. Алка, твой Гена просто чудо, тебе повезло, как не знаю кому!..

Да-а, Алла знает, как ей «повезло»…

Тогда, двадцать лет назад, в ту холодную и затяжную весну, с флюсом, раздувшим лицо, Алла ехала за товаром, потому что иначе было нельзя. Отъехали от города далеко. И вдруг, среди белого дня, когда дремали пассажиры, выпив из термосов горячего чая, от которого стояла в салоне легкая дымка, водитель резко затормозил, выругавшись. Его слова были услышаны всеми, потому глаза пассажиров автобуса «Кубань» мигом распахнулись. Кроме Аллы. Ее один глаз заплыл и превратился в монгольский, а второй – в поросячий, ибо стал красным из-за недосыпа от дикой боли. Но что творилось за окном, Алла прекрасно видела.

Дорога пролегала через лес, вблизи не имелось населенных пунктов. Конечно, это был не тот лес, которым пугают в сказках, – дремучий, страшный, непроходимый, а обыкновенный. И трасса еще не была разбита. Собственно, здесь останавливать автобус было некому, но народ в салоне автобуса напряженно замер.

Вошел он – Гена, в те времена молодой и даже слегка симпатичный, тогда Алла не знала ни его имени, ни фамилии. Он улыбнулся, блеснув ровными белыми зубами, лукаво сверкнув голубыми глазами, поправив пыжиковую шапку дулом пистолета. Алле показалось, у него вместо пистолета пулемет, от страха она про зубную боль забыла. А Гена сказал с добрейшей интонацией:

– Граждане спекулянты, подайте соотечественнику по полтиннику на пропитание. Беру тока в баксиках. Ну, смелее…

Гена снял шапку и пошел по проходу, подставляя каждому и еще, скотина, благодарил за материальную помощь. Издевался, гад, над людьми, парализованными страхом, оттого был отвратителен во сто крат. Знал бы эта свинья – Гена, как зарабатывались «баксики», которые он, паразит, отнимал! Мужчина-интеллигент, новичок в бизнесе, подал ему полтинник рублей и… получил кулаком по морде. Гена извинился перед остальными пассажирами за неприятную сцену, мол, он не виноват, это все мужик-жмот.

За ним шел Мирзоев – да, ныне известный меценат, благотворитель, бизнесмен, уважаемый человек даже самими богами, ведь почему-то они, боги, предпочитают последнее время негодяев. Остановился он возле Аллы, неожиданно содрал с ее головы пуховый платок, а под платком грелась распухшая до безобразия рожа. Он покривился, отступив всего на шаг. Но это же была «Кубань» – в проходе и одному тесно. Мирзоев придавил задом Лину, самую молоденькую пассажирку, та вскрикнула и оттолкнула его. Он развернулся, собираясь ударить женщину, да передумал. Внезапно Мирзоев схватил Лину за руку выше локтя и заставил подняться.