Чарльз Вильямс - B аду все спокойно

— Хэлло! Вы кого-нибудь ищете?

— Угу. Некоего Суттона. Это вы?

— Вы угадали. Чем могу быть полезен?

Я не успел ответить. В разговор вмешалась мисс Гарнет:

— Это по поводу машины, мистер Суттон. Я… я хотела бы сказать вам два-три слова.

Я решил не вмешиваться. Она только что солгала мне, заявив, что он расплатился, ну и пусть устраивает дело как хочет.

— Ну что ж, говори, крошка!

Он улыбнулся, но улыбка у него была неприятной. Затем он жестом показал, чтобы она вошла в дом. Через минуту мисс Гарнет уже вышла, вся красная от смущения или стыда, а он с нагловатой усмешкой смотрел ей вслед, видимо, от души забавляясь.

— Мы можем ехать, — бросила она мне.

— А машина?

— Все в порядке… Мы оставляем ее.

— Он же вам ничего не заплатил! Что вы скажете мистеру Харшоу?

— Прошу вас, не будем об этом.

— Что ж, дело ваше, — ответил я, садясь в машину. За финансовую сторону отвечала она, а не я, так что мне ровным счетом наплевать, как она будет выкручиваться.

Я развернул машину и выехал на дорогу. Суттон проводил нас все той же неприятной и нагловатой улыбкой.

Когда мы доехали до реки, мисс Гарнет сказала:

— Будет лучше, если с Харшоу поговорю я.

— Как хотите… И мне безразлично, что вы ему скажете.

— Я… Я понимаю, что все это кажется вам немного странным, мистер Мэдокс, но…

— Суттон ваш родственник?

— Нет.

— Сто десять долларов… Это ведь большая сумма.

Она ничего не ответила. Но мне и так было ясно, что она или подделает квитанцию, или внесет деньги из своих собственных сбережений.

Внезапно я остановил машину под тенью деревьев. Л что будет, если я поцелую эту куколку?

Она не сопротивлялась, но и никак не ответила на мой поцелуй. Мне показалось, что я поцеловал мертвую.

— Долг платежом красен, — сказал я. — Перед Суттоном я почувствовал себя последним дураком.

— Пользуетесь положением? — прошептала она, краснея от стыда.

— Может быть, нам лучше вернуться и забрать машину? Или сказать Харшоу, что Суттон не отдал ее…

— Не фиглярничайте… И не ведите себя так нагло.

— Просто я не привык упускать благоприятных возможностей.

— Послушайте, мистер Мэдокс: или вы продолжите путь, или я выйду из машины и пойду пешком.

— Вы такая очаровательная! Сколько вам лет?

— Двадцать один.

— Почему вы боитесь Суттона?

Она снова покраснела и отвела взгляд.

— Я его не боюсь.

— Только не надо лгать, красотка! Что он знает о вас?

— Э… э… Ничего. С чего вы взяли, что он должен что-то знать обо мне?

— Уж не хотите ли вы меня уверить, что видели его у ручья и что он расплатился за прокат машины?

— Да, я солгала вам… Сознаюсь. А теперь оставьте меня в покое.

— Мне хотелось бы получить от вас положенную мне долю милостей. Может быть, я и негодяй, но ваша красота…

— Теперь я понимаю, за кого вы меня принимаете… Вы поедете дальше или нет?

— К чему нам торопиться? Я все еще надеюсь, что вы расплатитесь со мной. У вас такие дивные ножки…

Я перешел к более решительным действиям, но она оттолкнула меня, одернув юбку, и в конце концов залепила мне пощечину.

— Что ж, я не совсем непонятливый и все понял. Считаю, что звать на помощь полицию нет смысла.

Я нажал на газ, и мы снова поехали. До самого города она не произнесла ни слова и сидела в уголке, теребя носовой платок.

Еще не доехав до города, мы заметили, что там творится что-то неладное. К небу поднимался черный столб дыма. Что-то горело. Вскоре нас обогнала машина дорожной полиции. Я нажал на акселератор и последовал за ней.

Горел ресторан, расположенный неподалеку от ткацкой фабрики. Дым вместе с языками пламени вырывался из всех его окон и дверей. Вдоль улицы извивались толстые белые шланги пожарников. Кое-кто из них пытался проникнуть в горящее здание со шлангом, из которого били струи воды.

Я замедлил ход, чтобы получше все рассмотреть, но дежурный полицейский ткнул мне своей палочкой в сторону переулка, показывая, чтобы я свернул и не создавал пробки.

Вскоре мы выехали на Майн-стрит, на улицу, где размещался банк. Улица была пустынна. Почти весь город побежал к месту пожара — или помогать его тушить, или просто поглазеть на редкое зрелище.

Когда мы вернулись в автопарк, Харшоу сидел в конторе один. Я бросил взгляд на мисс Гарнет, но она не смотрела в мою сторону. Она была уверена, что я все выложу Харшоу, но гордость не позволяла ей обратиться ко мне с просьбой держать все в тайне. Мне даже стало жаль ее. И в ту же секунду я устыдился своего поведения в дороге.

— Не спешите… — начал я, но она лишь бросила на меня презрительный взгляд и вошла в кабинет.

Харшоу разговаривал с кем-то по телефону. Сказав еще несколько фраз своему невидимому собеседнику, он, наконец, повесил трубку.

— Пригнали машину?

— Нет, — ответил я.

— Почему? — свирепо спросил он. Он вообще часто кричал и командовал. Можно было подумать, что он около трех десятков лет прослужил в армии унтер-офицером. Это был коренастый человек с квадратным лицом, лет пятидесяти пяти.

Я непроизвольно ответил:

— Он расплатился с мисс Гарнет.

— Ну что ж, тогда другое дело. Только боюсь, что в следующем месяце нам его снова придется брать за глотку. Кстати, что там горит? Ткацкая фабрика?

— Нет. Ресторан напротив нее.

— Ну, хорошо… Оставайтесь пока в конторе, а я схожу позавтракать.

Я разозлился. И так я уже потерял напрасно почти всю первую половину дня, а теперь он собирается сматываться.

— Я с удовольствием посижу в конторе, мистер Харшоу, но только сперва я сам позавтракаю.

Он покосился на меня.

— Вас, видимо, не устраивают мои условия работы?

— Возможно, что и так.

Я вышел из кабинета вместе с мисс Гарнет. Она направлялась на свое рабочее место, в комнату оформления документов.

— Спасибо! — сказала она мне.

— Не будем об этом…

Я перешел через улицу и вошел в ресторан. Там почти никого не было, и официантка подошла ко мне еще до того, как я успел сесть за столик.

— Как вы думаете, им удастся погасить пожар? — спросила она.

— Откуда я знаю! Я там не был… Говорят, у вас здесь хорошо готовят жаркое. У вас есть меню?

— Из горячего сейчас ничего нет. Все повара помчались смотреть на пожар. Но я могу принести вам сэндвичи.

— Нет, не стоит… Дайте мне просто стакан молока и пирожное.

Вскоре я уже ковырял сухой торт, запивая его молоком, и думал о девушке, которая из своего собственного кармана оплачивает прокат машины нахального сторожа бездействующей нефтескважины. И почему тог так нагло улыбался? Не стесняясь свидетеля, он буквально раздел ее своими глазами. Наверняка знает о ней что-нибудь компрометирующее.

Я положил деньги за завтрак на столик и вышел из ресторана. Теперь нужно зайти в банк.