Клод Жост - Иллюзии успеха

Холод обрушился на город внезапно, температура резко упала. В эти последние дни ноября Пасси дрожал, как и весь Париж.

Заметив вывеску «Стар мэгэзин», комиссар наклонился к шоферу:

— Остановитесь, пожалуйста, сразу же за редакционным фургончиком.

Жюль затормозил и прижался к тротуару.

— Подождать вас?

— А как же…

Тьебо вылез из машины, быстро вошел в подъезд и предстал перед строгим привратником, который внутри своей стеклянной будки вгрызался прекрасными зубами в бутерброд с колбасой.

Ожидая приема, комиссар вышагивал по узкому сводчатому коридору. Его то и дело задевали носильщики, возившие на тележках предназначенные для рассылки пачки журналов в фургончик, который дежурил у подъезда.

— Можете пройти! — бросил ему цербер, приоткрывая дверь кабинки. — Бокс номер 23, на…

— Налево, спасибо, я знаю, — сказал Тьебо.

Миновав калитку и тамбур, он очутился в редакционном зале, поделенном во всю длину «центральной аллеей». С обеих ее сторон располагались закутки — «кабинеты», откуда слышалось жужжание голосов и стук пишущих машинок.

Комиссар толкнул створку с номером 23. Этот бокс был, похоже, чуть просторнее других. Металлическая мебель, на столе — батарея из трех телефонов.

Тьебо остановился на пороге.

— Привет, Стихийное Бедствие!

Этим странным псевдонимом подписывалась его старая подружка.

Она так и засияла ему навстречу — глазами, губами, а его критическое око фиксировало перемены в ней. Еще больше растолстела… Лицо в красных прожилках так расплылось, что подбородок совсем утонул в тройной складке жира… Короткие взлохмаченные волосы, прежде вытравленные добела, теперь стали морковно-красными…

— Постарела, а? Только не ври, Жером! — Женщина шумно вздохнула.

— Ладно тебе… Я-то сам давно перевалил за полвека и подбираюсь к шестидесяти. А это, прямо скажем, парня не красит.

Теперь уже она уставилась на комиссара своими лукавыми, отливающими зеленью глазами, стараясь оценить, насколько углубились «гусиные лапки» у глаз или вот эти складки возле рта, складки, которые образуются от улыбок… Карие глаза Тьебо глядели из-под почти сросшихся бровей с ласково-ироническим дружелюбием. Покачав головой, Каламите констатировала, что старинный приятель ни чуточки не изменился. Остался верен и стрижке — довольно короткой седеющей щеточкой, и голубой рубашке — небесному он всегда отдавал предпочтение. Вот и сейчас бордовый галстук оттенял именно такую — модную, надетую под серый фланелевый костюм.

— Видишь, никто не молодеет, Каламите!

Она опять шумно вздохнула.

— Тем больше причин сесть!

Устроившись перед нею, комиссар постарался не смотреть больше на отекшее лицо со следами бессонных ночей и стаканчиков красного по утрам у стойки бара.

— Знаешь, когда я задумываюсь об этом, мне кажется, что, по существу, было бы лучше, если б ты меня тогда оставил в покое с моими «колесами»…

— Вот уж истинно Стихийное Бедствие! Не мели ерунды, Каламите!

… Несколько лет назад она проходила у него по делу о наркотиках: ее взяли при облаве нанюхавшейся кокаина и «с товаром». Без его вмешательства ее осудили бы как перекупщицу, а она была всего лишь клиенткой. Он тогда уговорил ее пройти курс лечения.

— Я чувствую себя старухой, Жером!

— На твоем месте я заменил бы «Божоле» молоком с гренадином.

Каламите скорчила гримасу, долженствующую изображать отвращение.

— Хочешь моей смерти, да?

— Напротив, долгой жизни, моя красавица!

В ее взгляде сверкнула печаль.

— Бывают дни, когда мне хочется отправиться на тот свет немедленно…

Зазвонил один из телефонов, и она сняла трубку.

— Да… Да… Не выходит, а? Мы выпускаем «Стар», а не «Моды и рукоделия»! Значит, подавай мне на обложку Дженни Сен-Клер в ночнушке, и все тут! Выбери самый сексапильный снимочек… Да нет, если кто и пожалуется, — только не она!.. Вот-вот, папуська, дошло наконец? Да… Спасибо. — И, повесив трубку, объяснила комиссару. — Когда выдаешь тиражом в триста тысяч секс, скандалы и альковные сплетни, надо — значит надо!

— И все это — про кино?

— Ага. Чего не найдешь на обложке, моя рыбка, непременно отыщешь внутри…

Постучали в дверь.

— Ну, кто там? — рявкнула Каламите.

Длинный, тощий и прыщавый рассыльный положил ей на стол напечатанную на машинке страничку.

— Спасибо, Пополь.

Юноша удалился, а Каламите стала читать заметку.

— Ах, вот где собака зарыта! — воскликнула она, едва пробежав первые строчки. — А я-то все думаю, с чего это ты ко мне явился!

Она взглянула на часы: 9.12, нажала на клавишу селектора и спросила:

— Когда пришла информация о Шарле Вале?

— Сегодня в 7.30 утра, мадам.

— Хорошо, спасибо.

В следующей реплике журналистки, обращенной к Тьебо, прозвучало знакомое по прежним временам лукавство.

— М-да, меня бы сильно удивило, если бы ты зашел ко мне просто по пути… Поздороваться, например, а, Жером? Ну, колись, дорогой!

— Ты ведь своего рода энциклопедия, Каламите… Потому я и пришел — чтобы справиться у тебя…

— Как обычно, а?

Ее физиономия старого разочарованного в жизни клоуна светилась дружелюбием.

— Точно. И, знаешь, всякий раз, как я обращаюсь к тебе за помощью, моя красавица, у меня потом все в порядке!

Тьебо решил все-таки подымить, несмотря на все добрые намерения. Не курить с утра, пока занимаешься в конторе разными административными делами, относительно просто, но работая — нет уж, увольте! Каламите тоже закурила.

— Значит, Красавчика Шарля замочили?

Он кивнул, уминая табак в трубке.

— А почему «красавчика»?

— Так уж его прозвали… А что, тебе он не понравился?

Комиссар выпустил из трубки целую серию маленьких голубоватых облачков.

— Видишь ли, с парочкой пуль в черепе твой Шарль вряд ли мог кому понравиться…

Каламите усмехнулась.

— Зато без них он был даже очень ничего! К тому же, совсем не дурак. И в его сорок пять ему запросто давали лет на десять меньше. Нет, правда, красивый мужик. Понимаешь? Спортивный, элегантный… Он мог провести с телкой целый вечер и не полезть к ней под юбку! — Она сделала широкий жест и продолжила: — Но, заметь, ровно через два дня эта самая телка сама прыгала к нему в койку!

— Ладно. Проехали. А в профессиональном плане?

— Безусловно, один из лучших парижских пресс-атташе.

— Он что, работал на кого-то из звезд персонально?

Каламите явно удивилась этому предположению.

— Шутишь? Для этого есть другие. Нет, его уровень — продюсеры. — Она сняла трубку внутреннего телефона. — Артюр? Слушай, Вале, то бишь Красавчик Шарль, он точно работал на «Ривьеру»? Спасибо, о'кей. — И, повесив трубку, улыбнулась Тьебо. — Ну, конечно. Он был связан с «Ривьера-продюксьон». Знаешь?