Андрей Бондаренко - Ремарк и оригами

— Может. В профильной литературе такие случаи описаны достаточно подробно…. Но, попрошу заметить, что нередки и обратные ситуации, когда именно маньяк манипулирует своим лечащим врачом. Например, с помощью шантажа. Или же прибегая к сексуальным «ловушкам». Возможны, естественно, и смешанные варианты…

— Значит, мы близки к разгадке, — обрадовалась Танго. — Имеет место быть преступный тандем: Сильвио Висконти и Джулия Смит-Осборн. Кто из них «ведущий», а кто — «ведомый»? Так ли это важно? Данный момент можно будет прояснить и чуть позже, в рабочем порядке…. Главное же заключается в следующем: эти двое, дополняя и подстраховывая друг друга, способны на очень многое. И с этим, как ни крути, приходится считаться…

— В твоих рассуждениях, несомненно, присутствует здравое зерно, — согласилась Инни. — Взять тот же эпизод со скалой, с которой — якобы — хотела спрыгнуть мисс Джуди. Не исключено, что её доставили туда уже в «накачанном» состоянии. То есть, девушке заранее вкололи убойную дозу «нужного» препарата…. Для чего вкололи? Во-первых, для того, чтобы обеспечить ей какое-никакое, но алиби. Мол: — «Находясь в таком беспомощном состоянии, невозможно совершить убийство. Тем более, с помощью гидромотодельтаплана и меткого выстрела из арбалета…». Во-вторых, для того, чтобы нервная Джуди не смогла общаться со следователями и отвечать на их вопросы — дыбы случайно, находясь в запарке, не сболтнула лишнего.

— Приятно работать с вами, сообразительные, разумные и наблюдательные девушки, — сообщил Роберт. — В корень зрите. Или же где-то совсем рядом с ним…. Попробую, короче говоря, подытожить первичные результаты нашего сегодняшнего визита в клинику «Триест». Да, перспективы «преступного дуэта» Сильвио Висконти — Джуди Смит-Осборн весьма обнадёживающие. Для положительного конечного результата обнадёживающие, я имею в виду. Многое складывается, что называется, один к одному. Прослеживается чёткая логика поступков. По мотивам можно сделать вполне даже разумные предположения. Да и что делать дальше — в общем и целом — понятно. Будем целенаправленно и настойчиво замыкать этот круг. Как и учили — в своё время…. Какие у вас, соратницы, планы на ближайшие часы?

— Мне надо в театр. Я же вчера предупреждала, — напомнила Инэс. — Будет читка новой пьесы, собирается вся труппа. Добрось меня, милый, до ближайшей станции метро и езжай по своим делам.

— И меня — до метро, — попросила Танго. — Надо заскочить в Прокуратуру штата — расписаться в каких-то бумажках, денежку получить. А потом, естественно, займусь аналитикой: прихватила с собой портфель с ноутбуком, надо будет только не забыть — забрать его из машины.

— Доброшу, — пообещал Роберт. — Сейчас пойдём к нашему «Шевроле», только сперва отзвонюсь «габовскому» Фредди и выдам новую порцию ценных начальственных указаний…

Танго и Инэс вышли из машины рядом со станцией метро, а Роберт поехал к полицейскому офису округа «Круговая пристань».

Катил себе, скрупулёзно соблюдая правила дорожного движения, и увлечённо рассуждал про себя: — «С доктором и Джуди, понятное дело, будем разбираться в стандартном порядке, мол: — «Где, когда, с кем и что делали? А, главное, кто всё это может подтвердить?». И целый ряд других — нестандартных и перспективных — шагов я, безусловно, осуществлю. Но есть и несколько неприятных моментов, всплывших сегодня…. Вот, Сильвио Висконти утверждает, что не знаком с Питером Модильяни и даже, мол, не знал, что они являются земляками. А если это не так? Если господин Прокурор штата тоже — каким-либо образом — имеет прямое (или же косвенное), отношение ко всем этим мутным делам, связанным с японскими бумажными журавликами? Например, покрывает своего товарища детских и юношеских лет? Или даже помогает ему напрямую? Мол: — «Извините, инспектор Ремарк, но про детский лагерь «Добрый приют» мне ничего узнать так и не удалось. Всё засекречено по высшему разряду…». В таком раскладе можно заранее «сушить вёсла». То бишь, все мои усилия (как стандартные, так и не тривиальные), окажутся бесполезными и напрасными…. Впрочем, не стоит преждевременно напрягаться и делать скоропалительные негативные выводы. Из серии: — «Пока не попробуешь — не узнаешь…». И второй важный момент — на сей раз сугубо российской направленности. Опять на моём жизненном пути, уже в третий раз, встретился русский капитан Алексей Тихонов. Хотя, вполне может быть, что он уже пребывает в другом звании. Например, в майорском, или даже в полковничьем…. Но каким образом Алексей оказался в Австралии? Тайно приплыл на шпионской подводной лодке, которую потом успешно потопили здешние спецслужбы? А сейчас бедолага Тихон — в строгом соответствии со служебными профильными инструкциями — старательно «косит» под законченного психа, страдающего амнезией? Вполне возможно. На этом Свете всякое бывает…. Но я-то здесь при чём? Или же это всемогущая Судьба, беспардонно вмешиваясь в ход скучных повседневных событий, постоянно сталкивает двух людей?».

Следует отметить, что Роберт Ремарк — по своей глубинной сути — являлся законченным и идейным романтиком. То есть, верил в такие неосязаемые и спорные вещи, как: «Судьба», «Жизненный Путь», «Рука Провидения», «Решение, принятое Свыше», «Предначертание», ну, и так далее. Искренне верил, без дураков. И даже три полновесных года, проведённые им в суровых и порой даже грязных реалиях французского Иностранного легиона, не смогли эту Веру поколебать…

Мысли, тем временем, продолжали упрямо мелькать и крутиться в голове Роберта: — «А ещё и Танго, которая, как нарочно, является соотечественницей Тихона. Странно она тогда отреагировала, там, в коридоре третьего этажа клиники «Триест», когда мы подошли к «стеклянной камере». Мол: — «Ну, чего встали, как вкопанные? Подумаешь, мужик голый по пояс. Эка невидаль. Шагаем, соратники, дальше…». Что, собственно, странного в этом монологе? Больно уж небрежно и равнодушно произнесла она эти внешне-неприметные фразы. Демонстративно-небрежно. Мол: — «Я совсем не волнуюсь. И данный полуголый тип, увлечённо рисующий горные эдельвейсы, меня совершенно не интересует. Ну, ни капельки…». И фамилии капитана — в разговоре с Сильвио Висконти — она мне, громко раскашлявшись, так и не дала произнести. Очередная случайность? Ну-ну…. А ещё — в недавней беседе за кирпичным забором клиники, на глинистом речном обрыве — у Танго неожиданно поменялась разговорная манера. Сперва спросит — словно бы у самой себя, а потом ответит. Например: — «Мисс Смит-Осборн уже на протяжении целого ряда лет страдает маниакально-депрессивным психозом? Страдает. Переживает из-за смерти матери, произошедшей три года тому назад? Переживает…». Такое бывает тогда, когда человек напряжённо думает о чём-то очень-очень важном, но вынужден — при этом — разговаривать на совсем другую, не очень-то и интересную ему тему. По себе знаю…. Ладно, и с этой странностью как-нибудь разберёмся. Не впервой…».