Андрей Бондаренко - Ремарк и оригами

— Слушаю вас, господа, — склонился в предупредительном полупоклоне пожилой официант. — Заказывайте.

— Мне — как и всегда, — не прикасаясь к меню, сообщил Роберт. — То есть, свиная отбивная с жареным картофелем и луком, два куска хлеба и литровый бокал пива. Естественно, австралийского и крепкого.

— «Ремарковская» классика, — понимающе усмехнулся Полански. — Уважаю здоровый консерватизм…. А я, вот, не буду таким скромным. Люблю, знаете ли, побаловать себя, любимого…. Значит так. Записывайте, милейший. Порция свежих устриц, салат-ассорти из морепродуктов, испанская паэлья, жаркое из омаров и осьминогов, бутылочка красного коллекционного итальянского вина. О десертах, ликёрах, кофе и сигарах мы поговорим чуть позже. В отдельном, так сказать, порядке…

Официант, отправив блокнот и карандаш в карман белоснежного передника, ушёл.

Раздалась телефонная трель.

— Можно поговорить? — вынимая из кармана пиджака мобильник, спросил Роберт.

— Пожалуйста, — снисходительно улыбнулся Полански. — Только, естественно, соблюдая осторожность и здравый смысл. А также включив функцию «громкая связь», чтобы я тоже мог слышать содержание разговора. Приступайте.

— Ремарк слушает. Говорите.

— Хочу, старший инспектор, передать вам привет, — сообщил нейтральный голос.

— Так передавайте.

— Лично хочу передать. То есть, приветливо помахать вам рукой из окошка своего автомобиля. Подойдите, пожалуйста, к самому близкому — от главного входа в ресторан — окну, отогните штору и посмотрите. Клянусь, что не пожалеете…

Разговор оборвался.

— Крюгер! — властным жестом подозвал к столику блондинистого телохранителя Полански. — Проводите мистера Ремарка вон к тому окну. Ну, и вместе с ним, приоткрыв штору, ознакомьтесь с обстановкой. Потом доложите. Выполнять.

От столика до нужного окна было порядка семидесяти-восьмидесяти метров.

Роберт, подойдя, аккуратно отогнул штору. Сзади, за его спиной, заинтересованно сопел здоровяк Крюгер.

Рядом с ближайшим перекрёстком стоял тёмно-зелёный внедорожник с затемнёнными стёклами. Слегка приоткрылось боковое окошко со стороны водителя, и через образовавшуюся щель наружу высунулась кисть руки. Мужской руки? Женской? Трудно сказать, так как на пальцах никаких колец-перстней не наблюдалось, как и браслетов на запястье. Кисть руки, совершив несколько приветственных взмахов, спряталась обратно. Стекло закрылось. Машина, взвизгнув покрышками, резко сорвалась с места…

А ещё через секунду прогремел оглушительный взрыв, сопровождавшийся дружным «стекольным» звоном.

Взрывной волной Роберта отбросило на несколько метров в сторону и качественно припечатало о ближайшую стену…

Роберт приоткрыл глаза.

«Какая-то рельефная светло-бежевая поверхность», — лениво зашелестело в голове. — «Ага, это, наверное, она и есть, стенка, об которую меня только что шандарахнуло…. А почему вокруг так тихо? И из правого уха капает какая-то жидкость…. Надо поднести к уху палец, а потом лизнуть его…. Ага, солёненькая. Не иначе, кровь. Значит, рвануло качественно, даже барабанные перепонки пострадали…. Но почему же, чёрт побери, так тихо? Может, я оглох?».

Он медленно перевернулся, встал на четвереньки, стараясь не порезать ладони рук об острые стеклянные осколки, валявшиеся на полу, и осторожно потряс головой. Постепенно слух полностью восстановился.

— А-а-а! У-у-у! — отчаянно вопил хриплый мужской голос, полный нестерпимой боли и откровенного ужаса. — У-у-у! А-а-а!

А ещё пахло чем-то палёным. То есть, свежей гарью.

Роберт повернул голову на крик и непроизвольно зажмурился: ало-розовое пламя было очень ярким.

«Пламя, охватившее человеческий, отчаянно-дёргающийся силуэт», — уточнил невозмутимый внутренний голос. — «А орёт Чак Полански — словно бродячий кот, которого несмышлёные мальчишки облили бензином и подожгли…. Ещё и столик горит, и пол рядом с ним, и портфель. Как бы, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, шторы не вспыхнули…. Какая же эта Анна Сальгадо предусмотрительная и разумная особа: совершенно сознательно закрепила под столешницей бомбу с зажигательной «начинкой», чтобы и все документы-фотографии, содержавшиеся в кожаном портфеле Мистера, сгорели бы дотла. Высочайший и коварный профессионализм, так его и растак, ничего не скажешь…».

В ресторанный зал — со стороны запасного входа — ворвались телохранители в угольно-чёрных костюмах, с красно-бордовыми огнетушителями в руках.

— Ш-ш-ш-ш! — зло и отчаянно зашипела, встречаясь с пламенем, белоснежная пышная пена. — Ш-ш-ш-ш-ш…

Буквально за полминуты пожар успешно ликвидировали, а после этого Роберт был задержан, подвергнут тщательному обыску, усажен в чёрный «Мерседес» и доставлен в сиднейский офис Агентства национальной безопасности Австралии. Естественно, что и мобильный телефон у него отобрали почти сразу же.

В офисе Агентства его — сугубо наспех — осмотрел седобородый пожилой доктор и, накапав в уши каких-то вонючих капель, передал в распоряжение сердитых и недоверчивых следователей.

Состоялся двухчасовой активный и жёсткий допрос, в процессе которого Роберт рассказал «параллельным» коллегам — всё и достаточно подробно — о ключевых этапах и эпизодах расследования по «журавлиному» делу. В том смысле, что всё, кроме пикантных обстоятельств успешного побега русского капитана Алексея Тихонова из психиатрической клиники «Триест».

После этого ему дали подписать протокол допроса и отвели в одиночную комфортабельную камеру.

«Плохи наши дела, братец», — надоедливо нашептывал расстроенный внутренний голос. — «Что называется, хуже не бывает…. Нет, в тюрьму-то тебя, конечно, не посадят, потому как предъявить — по-серьёзному — нечего. Но «журавлиное» расследование теперь, поверь мне, затормозится. Причём, окончательно и бесповоротно…».

В семь пятнадцать вечера в камеру к Роберту, опираясь на чёрную массивную трость, вошёл Прокурор штата.

Вошёл, окинул подчинённого откровенно-неодобрительным взглядом и, сердито пошевелив пышными седыми усами, известил:

— Вы, старший инспектор Ремарк, являетесь большим, бесстыжим и гадким свином. Причём, однозначно являетесь, без малейших сомнений…. Это же надо — приплести сюда безвинную Монику Вермблум, которая и мухи не обидит. Я, конечно, уже ознакомился с протоколом допроса, подписанного вами. Необузданная, воистину, фантазия…. Впрочем, все мы — время от времени — склонны к случайным заблуждениям. Бог вам судья, господин «маньячный» инспектор…. Кроме того, у Моники по всем «журавлиным» эпизодам имеются железобетонные и непробиваемые алиби. Да и женщин она на дух терпеть не может, всегда сокращая общение с ними до внешне-приличного минимума. Чего, кха-кха, не скажешь про мужчин…. Ладно, «прокурорские» своих в беде никогда не бросают. Я уже обо всём договорился с «параллельными» ребятами, можете, Ремарк, ехать домой.… А, вот, «журавлиное» дело — будем закрывать. Будем, не спорьте. То есть, передавать его — в официальном порядке — Агентству. После сегодняшней бездарной гибели Чака Полански наши позиции выглядят просто отвратительно. Практически ничего сделать нельзя.