Джон Кризи - Убить или быть убитым

Он лежал на полу, опираясь на локоть, в другой руке держал пистолет, нацеленный на Доулиша. Глаза его сверкали ненавистью, выдавая в нем убийцу и преступника. Он приподнялся, все еще целясь в Доулиша, готовый выстрелить.

Доулиш мог бы отпрыгнуть назад или в сторону, чтобы уклониться от выстрела. Но эти ненавидящие, сверкающие глаза говорили ему, что, куда бы он ни отпрыгнул, Стин все равно достанет его. Стин ненавидел сто, он хотел видеть его мертвым, и он будет стрелять.

Кейт резко сказала:

— Не сейчас, Уильям!

— Я прострелю ему кишки! — прохрипел Стин.

Он поднялся на колено, крепко держа в руке пистолет. У Доулиша не было никакой возможности уклониться от выстрела на таком близком расстоянии.

— Я заставлю его визжать и плакать!

Кейт быстро сделала два шага и оказалась между Доулишем и пистолетом.

— Не здесь, — повторила она. — Не теряй головы, Стин! Ты сможешь сделать с ним что хочешь, но только позднее.

Стин поднялся на ноги. Челюсть, в том месте, куда ударил Доулиш, опухла и покраснела. Он смотрел на Доулиша с ненавистью через плечо Кейт. Только эта женщина была между Доулишем и пулей.

— Джекоб, скажи ему, чтобы он взял себя в руки, — сказала Кейт.

— Надо убить его, пока у нас есть шанс. Ты знаешь, что он опасен. Он сразу же пойдет в полицию, как только выйдет отсюда. Он добрался до Хелен Грейвз, так ведь? И почему ты думаешь, что Райан пошел к нему?

Мартсон с беспокойством посмотрел на Кейт.

— Он прав, Кейт, чем быстрее…

Кейт отошла в сторону.

— Хорошо, Уильям, кончай с ним, но не вини меня, когда пожалеешь о том, что сделал.

Уильям не опустил пистолет.

Кейт продолжала:

— Мы знаем, почему Райан пошел к Доулишу? Мы знаем, что он говорил ему раньше или что Хелен рассказала ему? Нам известно, как много он знает, что он еще сделал, был он в полиции или нет? Нет, не знаем. Убьем его — и никогда не узнаем.

Она сняла шляпу и поправила волосы.

— Давай кончай!

У смерти отвратительное лицо, и, казалось, запах ее наполнял комнату, тошнотворный запах затхлой земли. Доулиш был сам виноват. Прежде чем войти в эту комнату, они отодвинули засовы на входной двери, чтобы Кейт могла войти. Он переоценил свое положение и проиграл, и только Кейт стояла между ним и этим тошнотворным запахом.

— И потом не просите меня помочь вам убрать эту тушу отсюда, — сказала Кейт. — Спросите его, сколько он весит!

Она невесело засмеялась, открыла дверь и ушла.

— Она права, — медленно проговорил Мартсон, —лучше нам подождать, Стин.

Доулиш отошел от стола. Сказывалось напряжение; он был рад опуститься на стул. Капли пота на лбу и верхней губе свидетельствовали о том, что он испытал гнетущий страх.

У него были причины бояться. Убийство было отложено, потому что это было удобно им. Одна фраза все время крутилась в сто голове: «Я обязан жизнью Кейт, я обязан жизнью Кейт!»

— Она права, — повторил Мартсон, — нам не удалось бы вытащить его тело отсюда.

Мартсон снова стал хозяином положения.

— Где Моби? Почему его нет?

Он смотрел на бумаги, лежащие на столе, и продолжал говорить, как бы обращаясь к себе:

— Доулиш прочитал все это. Ты заглядывал в ящики стола, Доулиш?

— Да.

— И что ты там нашел?

— Никаких детей…

— Де…

Стин схватил швабру и стала хлестать ею по лицу Доулиша. Щетина задела его по глазам и поцарапала щеку. Он не пытался отвернуться, несмотря на то что щетина, как стальная проволока, раздирала ему кожу. Стин изливал свою ярость; если Доулиш не будет сопротивляться, ему это надоест.

Стин забрал швабру. Доулиш почувствовал, что по его лицу течет струйка крови; лицо страшно болело, глаза слезились.

— Что ты имеешь в виду под словом «дети»? — спросил Мартсон тем же спокойным и угрожающим тоном.

— Разве вы не занимаетесь игрушками?

— Игрушками?

Стин говорил медленно и вкрадчиво:

— Может быть, он не так уж умен.

— Он достаточно у мен, — сказала Кейт.

Она умела неслышно двигаться. Ее волосы были приведены в порядок, сейчас они спадали на плечи темными блестящими волнами; она выглядела прекрасной и до умопомрачения живой. Она резко остановилась, взглянув на Доулиша.

— Что с вами случилось?

— Стин обработал меня шваброй, — ответил Доулиш. — Думаю, мне и тебе предстоят испытания посерьезнее.

— Зачем вы сюда пришли, Доулиш? — спросила Кейт.

— Кейт, вопросы буду задавать я, — сказал Мартсон.

— А я буду писать их для тебя на бумаге, — ядовито произнесла Кейт.

Мартсон вспыхнул: он был похож на преподавателя университета, разгневанного неслыханной дерзостью.

— Итак, зачем вы пришли?

— За ключами, — бросил Доулиш.

— Я почти верю вам, — сказала Кейт. — Почему вы избрали такой путь? Если бы вы были благоразумны, мы могли бы работать вместе.

— Что ты имеешь в виду? — мягко спросил Мартсон.

— Наконец-то вы готовы прислушаться к здравому смыслу, — отозвалась Кейт. Она подошла к столу, взяла сигарету из небольшой серебряной коробочки и прикурила от зажигалки. — Нам были нужны ключи, Доулишу — тоже. Мы знаем, для чего нам нужны ключи, и нетрудно догадаться, для чего они нужны Доулишу. Он ничего не сообщил полиции…

— Ты сама сказала, что мы не знаем, правда это или нет, — набросился на нее Стин.

— Я только что позвонила Хелен и услышала весьма интересную историю, — продолжала Кейт. — Думаю, нам следует дважды подумать, прежде чем покончить с Патриком Доулишем. Он на дружеской ноге с полицией и обвел ее вокруг пальца. Интересно, зачем?

Она сама ответила на этот вопрос:

— Он знает, что здесь пахнет большими деньгами, но я не думаю, что он будет жадничать. Какую долю вы хотите получить, Доулиш? Четверть? — спросила Кейт.

Это была уже игра, в которую Доулиш мог и поиграть — как слепой на краю утеса. Он мог бы даже убедить их, что действительно хочет стать партнером в их грязной игре.

— Не так уж много. — Он вытащил сигареты.

Стин внимательно наблюдал за ним.

— И мне нужны гарантии, прежде чем я начну работать с дружком Стином. Или с профессором Мартсоном, если так случится. С тобой все иначе, Кейт.

С Мартсоном явно что-то творилось. В глазах его появился алчный блеск.

— Нет, не двадцать пять процентов, я и слышать об этом не хочу, — сказал он. — Я не знаю, о чем ты думаешь, Кейт. Двадцать пять процентов! Десять, пожалуй, десять. Конечно, это зависит от того, может ли Доулиш чем-нибудь помочь нам.

И тут взорвался Стин:

— Вы сумасшедшие! Я не собираюсь связываться с Доулишем, я не доверяю ему. Надо просто выпытать у него, что он знает, а потом перерезать глотку.

— Ты слишком много говоришь, — резко сказал Мартсон. — Я не позволю тебе вмешиваться в это. Это мое дело. Делай то, что тебе прикажут.