Джон Кризи - Убить или быть убитым

— Подожди, Тим, — остановил его Доулиш.

— Кажется, здесь никого нет, — заметил Тим.

— Сходи, пожалуйста, в дом и посмотри, — попросил Доулиш.

Тим вышел из машины, оставив на сиденье коробку с игрушками, которую всю дорогу держал на коленях, и вошел в дом.

Вскоре Тим вышел.

— На площадке все тихо. Я не заходил в квартиру.

— Сделаем это все вместе, — сказал Доулиш. — Выходи, Кейт, — Он придержал дверцу. — Входи, Кейт, — продолжал Доулиш, — и подожди в холле.

Вместе с Тимом они осторожно обошли все комнаты, но никого не обнаружили. В гостиной Доулиш налил пива для себя и Тима и джина для Кейт. Она села в кресло-качалку.

— Ну вот, мы живы и здоровы, у нас есть конверт и игрушки, и… — Доулиш вопросительно поднял плечи, — чем мы займемся сначала?

— Тим не участвует в этом, — медленно произнесла Кейт.

— Будем считать, что Тим и я, — одно целое, — сказал Доулиш, погружаясь в большое удобное кресло. Конечно, ей не хотелось считать их единым целым. Он все яснее представлял себе, каким образом Тим может помочь ему убедить Кейт в том, что он действительно работает с ней.

Он извлек из-за пояса конверт и положил его на колени. В конверте было то, что так хотели заполучить Мартсон, Стин и Кейт; это было одной из причин всех волнений; это также должно было объяснить необычное поведение Тривета и официальную точку зрения Скотленд-Ярда.

— Черт возьми, совсем забыл, — сказал он и потянулся к телефону. Он набрал три девятки, и Кейт вскочила на ноги.

— Полиция? — спросил он. — На вашем месте я поехал бы на Милтон-сквер, к дому лорда Колдера. — Он положил трубку.

Доулиш вскрыл конверт и извлек из него толстые листы бумаги; они были похожи на документы. Затем на верхнем листе он увидел печать. На ней в центре был изображен герб и вокруг него слова: «Из офиса Кабинета министров».

Доулиш развернул конверт. Он был сложен, как официальное соглашение, и на одной стороне его почти каллиграфическим почерком было написано: «Отчет Королевской комиссии о наркотиках».

— Как будто ты не знала? Маленькая лгунья. Прелесть моя, Кейт, заговор раскрывается.

В голове его одна за другой мелькали мысли: это касается перевозки наркотиков; организация Кейт и Мартсона распространяет наркотики; они распространяются с помощью игрушек, что было изощренной хитростью.

Ему захотелось посмотреть на книгу регистрации уполномоченных коммивояжеров. Пока он этого не сможет сделать, он должен продолжать игру с Кейт.

— Мне кажется, я начинаю понимать, почему эти документы так срочно понадобились, — сказал Доулиш. — Я только пока еще не понимаю, почему они стоят больше, чем все состояние Колдера. Но, без всяких сомнений, это тоже станет ясным в свое время. Тим, мы имеем дело с рэкетом, связанным с наркотиками.

— Вряд ли это сенсация, — заметил Тим. Он был явно разочарован.

— Ты не должен был рассказывать об этом ему, — заявила Кейт. — Это небезопасно. Или он должен играть на разных, или… — Ока пристально посмотрела на Доулиша; взгляд ее выражал осуждение и одновременно вызов.

На лице Доулиша появилось странное выражение, странное для Кейт, а может быть, и для Тима. Вся жизненная энергия, бившая в нем ключом, которая обычно светилась в его глазах и проявлялась в его манерах, покинула его.

— Я думала, что могу доверять тебе, — продолжала Кейт. — Пат, это стоит целого состояния!

— Пат, я не совсем понимаю, куда ты клонишь, — сказал Тим. — Скажи этой женщине, что она получила документы, и позвони Тривету. Он был бы рад заполучить их. Признайся откровенно, как ты достал их, и тебе все простят. Он посадит Кейт в одиночную камеру, допросит ее и поймает всех остальных, связанных с этим делом. Теперь тебе уже нет надобности продолжать игру.

Может быть, и нет, с точки зрения Тима. Но тот ничего не знал об уполномоченных коммивояжерах, почти ничего не знал о самой организации этого дела, не знал, о чем они договорились с Триветом.

— Я позвоню Тривету? — спросил Тим.

— Нет! — закричала Кейт. — Нет! Пат…

— Я бы не стал звонить, старик, — сказал Доулиш.

Тим направился к телефону.

— Прости, Пат, — произнес он упавшим голосом, — Надеюсь, мы подошли к концу. И к хочу рассказать Тривету о том, что мы нашли в сейфах Колдера. Если, конечно, ты сам не захочешь сделать это.

— Извини, старик, — сказал Доулиш холодным и жестким тоном, который так соответствовал выражению его лица. — Да, мы подошли к концу. А может быть, вступили на другой путь — как тебе больше нравится. Я сделал много полезного для общества, как они говорят, а что получил от него? — Он засмеялся неприятным смехом. — Пинки в зад. Всякий раз, когда я делал что-нибудь для себя, я получал выговор от начальства. Всякий раз, когда я опережал полицейских, это гак сильно задевало их, что они пытались помешать мне продолжать работать. Я обижен на них, Тим. Обижен на все и на всех, если хочешь знать. На тебя. На Фел. На жизнь. Я живу сейчас для того, чтобы получить то, что могу получить от жизни. Сожалею, но это так.

Рука Тима была уже на телефонной трубке.

— Если ты еще не совсем потерял голову, Фелисити ничего не узнает о Хелен… или Кейт. Если ты пойдешь своим путем, то произойдет большой скандал. Это заставит ее решиться на развод. Я ничего этого не хочу, Тим. Дамы подошли к концу.

Тим поднял трубку.

— Ты обиделся? Или стал жертвой? Продажная шкура.

Он смотрел на Кейт с такой ненавистью, что, казалось, был готов убить ее. Он переложил трубку в другую руку и сунул палец в дырку диска с буквой Он собирался звонить по номеру WHI двенадцать-двенадцать — Скотленд Ярд. Он повернул диск: W… H…

Доулиш вынул пистолет.

— Не будь дураком, — сказал Тим, продолжая набирать номер.

— Положи трубку, — попросил Доулиш.

Даже сейчас Тим надеялся, что благоразумие победит:

Доулиш не будет в него стрелять и откажется от своих планов.

Доулиш бросил резко:

— Тим, положи трубку!

Он вскочил со стула. Тим схватил аппарат со стола и швырнул его в Доулиша, но тот уклонился. Тогда Тим нанес страшный удар левой, но только слегка задел его щеку. Наклонив голову вперед, Доулиш направил удар кулаком в живот Тима, потом хук снизу в челюсть, и Тим, шатаясь, отпрянул назад. Кейт проскользнула за спиной Доулиша, подняла телефон, положила на место трубку и поставила его на стол.

Раздался странный глухой звук: Тим рухнул на пол.

— Прости меня, Тим, — сказал Доулиш.

Он перевернул пистолет и ударил Тима рукояткой по виску. Тим затих, даже не издав стона. Доулиш почувствовал мягкое прикосновение руки Кейт. Она осторожно, ласково гладила его содранный до крови кулак.

— Тебе не нужно было показывать ему, что было в конверте, — заметила она.