Чингиз Абдуллаев - Золотое правило этики

– Осталось еще моя совесть, – с грустной улыбкой сказал Садреддинов. – А она не позволит мне жить после двух смертей. Это невозможно. Прощайте.

Дронго понял, что переубедить этого человека будет невозможно. Он шагнул к двери, затем обернулся, подошел к Садреддинову.

– Никогда в жизни я этого не делал, – признался Дронго. – Не подавал руки разоблаченному убийце, которого так долго искал. Но в вашем случае!.. Можно я напоследок пожму вашу руку?

Садреддинов поднялся и беззвучно заплакал. В последние минуты своей жизни он получал самый большой подарок, какой только может преподнести судьба. Его поняли и простили.

Убийца протянул гостю руку, и тот крепко пожал ее.

– Спасибо, – поблагодарил Садреддинов.

Когда гость вышел и плотно закрыл за собой дверь, вице-президент концерна достал пистолет и приложил ствол к виску.

– Прости меня, Аллах, за все мои прегрешения, – прошептал он и нажал на курок.

Раздался выстрел.

Концевич все-таки приехал на работу, узнав о самоубийстве Сабира Садреддинова. Все шепотом говорили, что перед смертью вице-президент рассказал эксперту какие-то страшные тайны, а затем застрелился.

Дронго вошел в кабинет Сергея Викторовича и протянул ему письмо его бывшего друга. Концевич долго читал, кусая губы. Он дошел до места, где Сабир писал о нанятом убийце, схватил телефон и дрожащими пальцами начал давить на кнопки.

– Прочтите до конца, – посоветовал Дронго.

Сергей Викторович положил телефон, заставил себя дочитать письмо, затем поднял испуганные глаза на Дронго и тихо спросил:

– Зачем?.. Почему он это делал? Да, я допустил ошибку. Мне не нужно было так поступать. Просто мы с его женой позволили себе увлечься. Потом родился чудесный мальчик. Разве нужно было себя убивать и меня так ненавидеть? Сабир унес в могилу тайну рождения своего сына. Он прекрасно знал, что и жена никогда никому об этом не расскажет. Мальчик будет всю свою жизнь носить его отчество и фамилию.

– Некоторые люди не так циничны, как вы, – пояснил Дронго. – Но в данном случае ваш друг просто вспомнил золотое правило этики и поступил с вами схожим образом. Правда, в отличие от вас у него была совесть. Она не позволила ему жить дальше.

– Предлагаете мне стреляться? – мрачно поинтересовался Концевич.

– Предлагаю вам вести себя порядочно, если вы вообще на это способны. Уже несколько дней у меня есть большое желание дать вам по морде, Концевич. Я сознательно сдерживал себя, чтобы не сорваться и завершить расследование. А теперь мне уже ничего не мешает!..

– Вы с ума сошли! – Испуганный Сергей Викторович отпрянул от него. – Как вам не стыдно. Я, конечно, вам благодарен и выплачу весь гонорар. Но при чем тут я? Стреляться из-за такого пустяка! Давным-давно мы с его женой немножко повеселились. Он, оказывается, не мог успокоиться. Какая глупость! Лучше бы зашел сюда и сказал бы все, что он обо мне думает. Было бы гораздо легче.

– Вам да. А ему нет. Ладно, вы все равно никогда не поймете. Сейчас я с таким трудом сдерживаюсь, чтобы все-таки не ударить вас вместо него. Настоящий виновник всех трех смертей именно вы, господин Концевич.

– Хватит меня пугать! – Концевич на всякий случай еще больше отодвинулся от стола. – У меня страшная трагедия – жену задушили! – а вы мне грозите. Как вам не стыдно?.. – не очень решительно добавил он.

– Прощайте. – Дронго вышел из кабинета.

Сергей Викторович подумал, позвонил Олесе и приказал:

– Предупреди охранников, чтобы они больше никогда не пускали этого типа в наш концерн. Дайте объявление о смерти Сабира Хабибовича. Короткое, но прочувственное. Переведите деньги этому эксперту. Только вычтите из гонорара налоги. И не тринадцать процентов, а тридцать восемь. У него в Баку платят именно столько с одного миллиона. Чтобы он не мучался! – добавил Концевич.

– Мы заплатим за него налоги? – удивилась Олеся.

– Дура! – рявкнул Сергей Викторович и отключился.

На похороны вице-президента он не приехал. Говорили, что таково было требование вдовы Садреддинова. Через три месяца она продала свой пакет акций Борису Львовичу, чтобы больше никогда не встречаться с Концевичем.