Оксана Обухова - Шутки в сторону

Остановившись возле ворот при въезде на территорию, Антон вдруг вылез из-за руля и пригласил:

— Пойдем. Хочу тебе кое-что показать.

Ничего не понимая, я тем не менее тоже вылезла наружу, и мы пошли вдоль высокого сетчатого забора по хорошо утоптанной песчаной тропинке. Обогнув парк, вышли к реке, и там Антон направился к своеобразной смотровой площадке над обрывом.

В центре нее на невысоком постаменте стоял гранитный валун, и чем ближе я подходила к нему, тем отчетливее он принимал очертания упрямого барана, который, наклонив лобастую голову, приготовился к броску.

— Обрати внимание вот сюда, — подойдя к валуну-памятнику, показал Антон, — видишь это углубление? Сюда Назар хотел впечатать оловянную звезду. Наподобие шерифской.

— Батюшки! — только и прошептала я. Обошла памятник, потрогала его руками, убеждаясь в материальности, погладила выпуклости рогов и лба и остановилась перед Антоном. — То есть ты хочешь сказать… что все это из-за меня?!

— Думай сама, — ответил Антон и пошагал прочь. Как всегда, он не старался делать выводы, оставляя эту задачу более заинтересованным лицам.

Я села на скамеечку и минут десять таращилась на барана.

Он был установлен здесь не так давно. Пожалуй, в начале лета или в конце весны. Должно быть, Туполев готовил для меня сюрприз, а я пропала. Не отвечала на телефонные звонки, не хотела разговаривать.

Дура, дура, дура!!! Гранитных баранов, да еще с шерифскими звездами, на территории личного отеля просто так не устанавливают! Это — признание! Или… Что еще хотел сказать Антон этой прогулкой к камню?

Лучше не думать. Не давать себе надежды. Страшно поверить и заиграться.

Усилием воли я собрала в узду разбегающиеся мысли и отправилась завершать начатую сегодня работу. Печатая шаг по плиткам дорожки, я шла к отелю и готовила лицо к финальному акту. Натягивала на себя маску перепуганной дурочки, сладкоголосой идиотки, готовилась изображать курицу, встретившую коршуна на насесте родного курятника. Та еще работка, сколько дурой себя ни обзывай.

…Общество встретило меня в знакомой до зубовного скрежета дубовой гостиной. Из столовой уже доносилось тихое позвякивание расставляемых приборов, народ был одет к ужину, выглядел нервно и разобщенно.

Полина, Жорж и Стелькин оккупировали кресла в пальмовых кущах, Семен Иванович и Гнедой расположились подле столика с коньячным набором — фужеры, бутылка, лимон в нарезке, — Валентин Наумович нервно расхаживал по центру гостиной.

— Ох, налейте мне коньяку! — плюхаясь на свободный от постояльцев диван и обмахиваясь платочком, попросила я. — Устала, как ездовая собака оленевода!

Гнедой схватил со столика бутылку и наполнил бокал на две трети, Валентин Наумович принес его мне и присел рядом.

— Что происходит?! Где Туполев?! — начал он с восклицаний.

Я отпила коньяка, прочувствовала, как согревается что-то подмерзшее в районе желудка, и фыркнула весьма натурально:

— Это вы меня спрашиваете?! Я только что из города приехала!

— А что там было? — напряженно прищурив глаза, наряженные в изящные очки с золотыми дужками, спросил Семен Иванович.

— Такое было!! — выпучив глаза в свою очередь, разродилась я. — Жуть! Экспертов целый дом, я такое только в кино видела. Что-то там исследовали, кисточками мазали, палочками тыкали…

— Какими палочками? — промычал Протопопов.

— Ватными. Потыкают — и в пробирку.

— Ну. Что я вам говорил? — довольно откинулся в кресле Гнедой. — Собирают материал для генетической экспертизы. А где тыкали?

Я показательно наморщила лоб:

— В столовой возле кресла в углу, там еще кусок обоев вырезали. И все вокруг бронзовой лампы в гостиной колдовали. Лампу, правда, с собой не увезли, хотя хотели. Только обои прихватили, — сделала еще глоток коньяка и продолжила страшилки: — Где-то еще на втором этаже долго шуровали, но я туда не ходила. Точнее, ходила, но меня выгнали.

— Красота, — пропел Юлий Августович. — Туполев обещал нам подключить весь свой арсенал, вот и дождались, господа, — подключил-таки.

— А где Назар Савельевич?! — снова встрял Валентин Наумович.

— Думаю, сидит у телефона и ждет результатов, — ухмыльнулся инвестор. Чего ему бояться? Сидит, куражится.

Полина вела себя странно. Одну руку она положила на колено Жоржа, в другой ее руке я заметила стиснутый до белых костяшек сотовый телефон, видимо возвращенный Антоном сразу по приезде в отель. На бедре Стелькина также обозначилась характерная прямоугольная выпуклость — очевидно, мобильники вернули всем. Кроме меня.

Полина слепо смотрела на противоположную стену, была очень бледна, ее губы беспрестанно шевелились, словно она в напряжении вела какой-то внутренний диалог. Жорж не понимал, что происходит с любимой, и выглядел озабоченным. Перескакивал глазами с одного мужика на другого и, казалось, предупреждал — кто тронет, убью!

— Полиночка, в твоем доме кое-что странное нашли, — сообщила я и встала. — Пойдем пошепчемся.

Полина поднялась из кресла и как сомнамбула, неверно перебирая ногами, пошла за мной на террасу. Там прошла к деревянному столбу балюстрады, оперлась на него спиной и протянула мне сотовый телефон.

— Мой муж уходит в монастырь, — проговорила она и вроде бы только что увидела меня. — Софья, Караулов уходит в монастырь!

— Он же в тюрьме, — не поняла я.

— Да. Пока. А оттуда уезжает куда-то на Соловки. Вот — прислал мне сообщение, написал «прости» и все такое.

Я прочитала послание Полининого мужа и убедилась: Гриша Караулов решил уйти от мирской суеты.

— И что ты так переполошилась? — отдавая Полине телефон, удивилась я. — Ну уходит, ну оставляет тебе все имущество и никаких обязательств…

— Да как ты не понимаешь?! — перебила Полина. — А Жора?! Что сделает он?!

— Ничего, — с безграничным удивлением пожала я плечами. — Он-то тут при чем?

— Не знаешь ты мужчин, — горько упрекнула меня мадам. Я не стала спорить — в смысле знания мужской породы Аркадьевна мне сто очков форы даст. — Он со мной, пока я, так сказать, не свободна. Пока замужем и не имею к нему претензий!

— С ума сошла?!

Полина, не обращая внимания на мои слова, продолжала стенать:

— Наши чувства еще не проверены. Точнее — его. Намерения и чувства. Вдруг он рядом просто так — из удобства и чувства самосохранения? А? Вдруг все это временно? А как узнает, сразу подумает: зачем мне эта старая баба, поди, еще жениться придется. — Она осторожно прижала согнутый палец к нижнему веку и всхлипнула. — Ой, Сонечка, тут так все запутанно… Отстроит он свой дом по соседству, займет у меня пару лет, причем, заметь, — последних — и адью, Полина Аркадьевна. А я уже… влюбилась…