Андрей Дышев - Женат на собственной смерти (сборник)

Примус тихо гудел, бездымное синее пламя было неподвижным, словно выточенный из лазурита конус, перевернутый кверху дном.

Лагутин натянуто усмехнулся, пожал плечами и пробормотал:

— Каждый по-своему устраивается в этой жизни.

— Ах, сукин ты сын! — покачал бритой головой Безымянный, зачерпнул ложкой кашу и подул на нее. — Устраивается! Да если бы не я, жрал бы ты сейчас заячью капусту вприкуску с мухоморами!

— Будем считать, что мне повезло, — мягко отступил Лагутин.

— Вот именно, повезло! — согласился Безымянный, раскладывая кашу по мискам. — «Пол-лимона» заработаешь, не голодая и ничего не делая! Такой халявы мне даже во сне не увидеть! Я вот таксиста ножиком припугнул и какие-то гребаные десять тысяч рублей из его карманов вытряхнул. А получил за это девять лет с конфискацией. Считай, по году за каждую тысячу. Сколько тебе пришлось бы сидеть за пятьсот тысяч? Пятьсот лет? Эх, мама не горюй!

Он тихо засмеялся, показывая мелкие гнилые зубы, и в уголках его хитрых и жестоких глаз веером собрались глубокие морщинки.

— А почему ты говоришь «пол-лимона»?.. — осторожно произнес Лагутин, принимая из рук рецидивиста миску с горячей кашей. — Мы же договорились, что я отдаю тебе четыреста, а себе оставляю шестьсот.

— Инфляция, фраерок, — ответил Безымянный. — Каша с сегодняшнего дня здорово подорожала на нашем острове. Если не нравится — иди, поищи дешевле.

Лагутин молча пожал плечами, словно хотел сказать: будь по-твоему, пятьсот так пятьсот. Он боялся спорить с Безымянным. Этот уголовник, бежавший из колонии строгого режима, вызывал у него страх и брезгливость. О первой их встрече Лагутин не мог вспоминать без содрогания. За несколько минут до сеанса связи на Лагутина неожиданно напал какой-то жуткий небритый человек с гнилыми зубами, привязал к дереву, стал бить в живот и при этом истерически кричать: «Мент поганый!! Выследил меня, да?! Месяц никто выследить не может! Ах ты, гнида! Падла! Ну признайся же, что ты мент!! Признайся, сука, а то кишки выпущу!!»

И он в самом деле стал размахивать ножом у самого лица Лагутина, словно кишки находились у того во рту. Лагутин тогда здорово сдрейфил и мысленно распрощался с жизнью. Но бритоголовый незнакомец, покрытый татуировками, быстро остыл и стал рассматривать вещи Лагутина. Он поддел ногой котелок, потом попробовал остроту тесака на своем ногте и пощупал одеяло. При этом он с опаской поглядывал на камеру, не смея приблизиться к ней или попасть в поле ее зрения.

«Ну признайся, что ты мусорок!» — уже почти миролюбиво сказал он, вытаскивая из кармана Лагутина радиостанцию. — Я такой базарник только у ментов видел!»

Лагутин клялся, убеждал, доказывал, что он участник шоу «Робинзонада» и никто не догадывается, что помимо него на этом острове есть еще кто-то, что милицию он сам не уважает и рад отдохнуть от нее на этом острове… Безымянный как будто поверил. Но едва Лагутин попросил, чтобы тот дал ему возможность включить камеру и выйти на связь с базой, как все началось сначала. «Ты меня продать хочешь, хорек вонючий?! — орал Безымянный. — За фраера меня держишь?» Тут уже и у Лагутина нервы не выдержали. «Да ты себе только хуже делаешь! — крикнул он. — Если я не выйду на связь с базой, сюда спасатели припрутся!»

Увидев моторку, которая приближалась к острову, Безымянный заволновался и отвязал Лагутина. «Делай что хочешь, — сказал он ему, — но чтобы на остров никто не высадился. Иначе перережу тебе горло быстрее, чем лодка причалит!»

К счастью, все обошлось. Лагутин крикнул спасателю, что у него все в порядке и в помощи он не нуждается.

Мало-помалу Безымянный начал доверять Лагутину. С наступлением темноты он привел его к маленькой рыбацкой палатке, рядом с которой, в засыпанной листьями яме, хранились дюжина консервных банок, пакеты с крупой, чай, сахар и супы быстрого приготовления, а также примус и канистра с бензином.

Первую ночь Лагутин спал под открытым небом, привязанный веревкой к дереву. Наутро Безымянный накормил его гороховым супом с сухарями, а на десерт предложил кружку чифиря.

«Ладно, убедил, что ты не мент! — примирительно сказал Безымянный. — Можешь сваливать отсюда, я тебя отпускаю. Но имей в виду: одно слово про меня вякнешь — я тебя из-под земли достану!» Лагутин объяснил, что у него нет никакого резона сваливать с острова, потому как он намерен выиграть деньги. «Если ты поделишься со мной едой, то потом я поделюсь с тобой выигрышем», — предложил сделку Лагутин.

Услышав про огромные деньги, Безымянный заволновался.

«Сколько вас на этом озере таких шизиков? — спросил он, постучав себя пальцем по голове. — Пятеро? И как долго надо ждать, пока все опухнут с голодухи и на берег попросятся? Месяц?» Лагутин уклончиво ответил, что, может, и месяц, а может, и меньше, если поторопить события. Безымянный долго молчал, потом взглянул на Лагутина и, сплюнув, уточнил: «Это что? Намек? Или просьба? Может, ты меня на мокруху подталкиваешь?»

Прошло два дня. Лагутин, пользуясь туманной погодой, дважды плавал на маленькой надувной лодке на берег и, пробравшись в поселок, на деньги Безымянного закупал продукты, свежие газеты и бензин для примуса. Возвратившись, он точно в назначенное время выходил на связь с базой, рассказывал сказки о своей трудной жизни и перечислял названия трав и кустарников, которые употребил нынче на обед.

«Не разжирей на моих харчах, — предупредил Безымянный как-то, глядя на то, как Лагутин уминает гречку с тушенкой. — А то морда в экране телевизора не уместится!»

«Двое уже выбыли из игры», — как бы невзначай сказал Лагутин, не поднимая глаз и не отрываясь от миски. И в то же время он невольно напрягся, чтобы уловить реакцию Безымянного.

«А что так?» — сдержанно поинтересовался Безымянный.

«Погибли. Один в воде захлебнулся, а другая на сучок напоролась».

«Эх, мама не горюй! — с притворным сочувствием протянул Безымянный, хитро поглядывая на Лагутина. — А может, это твоя работа, фраерок? Мало ли куда ты на лодке мог заплыть?»

«Нет, это не я», — ответил Лагутин и посмотрел на Безымянного тем же взглядом.

Безымянный усмехнулся.

«На меня думаешь? — с пониманием спросил он, потрепал Лагутина по плечу и добавил: — Правильно делаешь!»

Так они и жили в относительном мире и согласии, играя в одну и ту же игру.

— …Ты скоро свалишь, а мне здесь до первого снега сидеть, — сказал Безымянный, облизывая миску. — Надо приличный запас хавки сделать. Сегодня опять дуй в поселок!

— Погода слишком ясная, — попытался возразить Лагутин.

— А ты аккуратненько, камышами, — жестче сказал Безымянный.

— Может, у тебя просто какие-то дела? Так я тебе мешать не буду, залезу в свой шалаш и до шести вечера носа не покажу, — сказал Лагутин и с опозданием подумал, что может показаться слишком догадливым.