Марина Серова - Кто кого

— Так они ж тебя…

— Не успеют, — коротко ответила Юля. — Косой уже под хмельком, а Санек вообще импотент.

— А ты с ними уже спала? — спросил Савичев и отчего-то зажмурился. Оказалось, не напрасно. На его голову обрушился мощный удар, и звонкий голос Юли выкрикнул почти в самое ухо:

— Ax ты, сучий выблядок, мать твою так! Да чтоб тебе яйца бантиком вязать — не перевязать, гандон ты с плесенью! Да я тебе хер на эспандеры порублю, козлина ты долбозвонная!

Я те, на хрен, жопу на британский флаг четвертую, урод!

Савичев от неожиданности аж икнул и, открыв глаза, увидел прямо перед собой смеющееся лицо Юли. Он открыл было рот, но ее тонкие пальчики прижались к его губам, велев замолчать. И тут он понял: она разыгрывала сцену ссоры, потому что пойти к охранникам после многочасового сидения в ванне с ним, Савичевым, могло показаться подозрительным.

Юля тем временем еще раз звонко огрела его по физиономии и продолжила серию проклятий, упомянув при этом такие особенности его анатомии, а равно и ряд возмутительных поступков его родственников, о которых он и не подозревал.

Вошел Косой, здоровенный двухметровый детина, небритый с неделю и с такой же волосяной порослью на голове.

— Э, хорош колотить клиента, Юлька! — пробасил он. — Ты его так совсем замочишь, бедолагу!

— Да этот лошара уж больно тут мне косорезит, — ответила она, и Алексей не узнал ее голоса, так развязно и грубо прозвучал он.

— Да ты, видать, его загоняла. Ну чисто умаялся пацан, — сказал Косой.

— Ладно, засохни, ты.

Амбал ухмыльнулся.

— Пойдем лучше с нами по коньячку пройдемся, — предложил он, обнимая Юлю за талию.

— И то дело, — сказала она, стряхивая его руку с себя, — покатит, Гена.

— Какой еще Гена? — поморщился Косой. — Гена, Гена… ну чисто как лоха кличешь.

— Бывай, хоккеист! — Она подмигнула Савичеву, скосив при этом левый угол рта, и ушла, оставив его в мучительном недоумении: а что, если она действительно лгала ему и сейчас кинет в трудную минуту?..

А если нет, тогда она просто великолепная актриса.

Юля оказалась в самом деле достойной последнего определения. Потому что она вернулась, и на ее лице не было написано ни тени тех эмоций, что так сконфузили и смутили Савичева.

Она выглядела суровой и усталой, короткое платье было измято и сильно порвано на левом плече, и клок ткани беспомощно болтался, открывая высокую красивую грудь. Но даже при виде этой груди, еще носящей следы его ласк и поцелуев, Алексею не захотелось продлить пребывание в этой квартире ни на минуту.

— Они что… хотели…

— Хотели, — сказала она холодно, — да не успели. Кобели поганые.

Она разжала кулак, и Алексей увидел в ее ладони связку ключей.

— Они действительно были у Косого. Теперь ты свободен. С Эдиком справишься сам, без меня. Те двое спят крепким сном.

— А ты?

— Что — я? Ты хочешь, чтобы я бежала с тобой? Но зачем?

— Как зачем? — Он не находил слов, чтобы выразить все то, что клокотало в его груди. — Тебе нельзя оставаться здесь. Ты пойдешь со мной.

Она покачала головой:

— Лучше будет, если я останусь. Зачем мне идти с тобой? Я живу в свое удовольствие, у меня все есть, этот жалкий инцидент со снотворным легко списать на тебя, тем более что и я приняла приличную дозу его.

— Господи, зачем? — изумился он.

— Ну а как иначе незаметно подпоить их?

Я еще не вырубилась только потому, что у меня в крови целая россыпь психостимуляторов, — устало вымолвила она и упала на диван. — Через минуту я засну… быть может, навсегда. Кто знает, каково действие всего этого чертова коктейля?

— Мы еще встретимся, — серьезно сказал он и опустил ладонь на ее бледный высокий лоб. На нежном виске едва заметно пульсировала синяя жилка, и он легко коснулся ее пересохшими губами.

— Не надо, Алеша, — ответила она. Он подумал, что сейчас она заплачет, но она не заплакала, а только произнесла:

— Ты иногда вспоминай меня. А почему?.. Почему я не пошла с тобой, тогда все было бы так просто… так просто умереть.

— Что ты говоришь, Юля? — пробормотал он и поразился тому, как жалко прозвучал его голос.

— Я говорю, что думаю… Вот все вы думаете, что такого не бывает… такого не бывает. А я, глупая девочка, я… боюсь сойти с ума от любви к тебе. Я больна, да, Алеша? Ведь это может говорить лишь пси… психически ненормальный человек… да?., да?..

Последние слова она произнесла слабым, затухающим голосом, закрыв глаза, и через минуту глубокое дыхание окончательно убедило его в том, что она крепко спит.

Странная, нелепая, божественная.

Он переложил ключи из ее обмякшей ладони в свой карман, поцеловал ее порозовевшие губы и начал спускаться вниз по лестнице.

— А, хоккеист! — приветствовал его Эдик. — Как самочувствие после Юлиных заморочек?

— Превосходно, — ответил Савичев, поравнявшись с креслом охранника. Эдик с интересом повернул голову, разглядывая его, и в тот же самый миг ударом локтя в основание черепа Савичев вырубил незадачливого охранника.

Потом взял ключи и, быстро подобрав их к замкам, открыл дверь.

Он был свободен, но эта свобода почему-то не доставила ему радости. Он оглянулся на дверь, где оставалась чудная девушка, которой он был обязан всем. Дверь хлопнула…

— Смолинцев убит? — воскликнула я. — Но как же так?

— Так же так, — исчерпывающе ответил Климов. — Его застрелили двумя выстрелами.

Но убит не он один.

— А кто еще?

— Двое омоновцев, которые дежурили у палаты Макса. Не уберегли и сами не убереглись.

— Но кто же?

— Его убили задольские, — коротко ответил Климов. — Трупы двоих из этой банды нашли в коридоре больницы. Их опознали. Один из них — Вячеслав Есипов, мелкий киллер, бандит, рэкетир. Второй — Тахир Нагиев, более крупная птица, находится в федеральном розыске. Находился, — с мрачной усмешкой поправился Валера.

— Нагиев? Так ты говоришь, он убит? Тогда все сходится. Потому что я знаю это почтенное лицо кавказской национальности, и весьма неплохо. Он работал на Воронина.

— Ясно. — Климов нервно постучал пальцами по рулю. — Но был и третий. Как утверждает санитарка, именно он, третий, убил Макса и застрелил одного из охранников. Приметы его есть в органах.

— Посмотрим завтра с утра, — сказала я. — Сегодня у нас более важное дело. Где список жильцов этого дома?

Суворов и Мякшев отъехали от дома, где предположительно содержался Савичев, квартала на два, когда у везущего их автомонстра заглох мотор. Ругаясь на чем свет стоит, Сергей попытался было завести его, но, издав серию отвратительных гавкающих звуков, мотор окончательно погрузился в унылое безмолвие.

— А-ат гнида! — процедил Суворов, понуро обходя своего «железного коня», попутно пиная нижними конечностями колеса, крылья, бампер и даже кривую выхлопную трубу, все еще слабо курящуюся ядовитым фимиамом.