Лариса Капелле - Философский камень Медичи

– Нет, – честно призналась она.

– Один из моих предков когда-то побывал в России, только это было давным-давно, в период московских царей, – продолжил священник, – он был большим путешественником и очень интересным человеком. Сначала я решил побольше узнать о нем, а потом заинтересовался и Россией. Хотя по-французски мне говорить все-таки проще, – рассмеявшись, признался он.

Как ни странно, но это неожиданное начало установило между ними такое же неожиданное чувство доверия. Потом уже, вспоминая начало их разговора, Кася поняла, что встретила настоящего виртуоза исповеди. Она всегда представляла этот процесс несколько иначе: кабинка, зевающий или, наоборот, чрезмерно строгий священник и бедные овцы-прихожане. Сейчас же все произошло совершенно наоборот, сидевший перед ней человек сначала установил доверительные отношения, а потом ей стало совершенно просто сложить с души, как непосильную ношу, все наболевшее. Тайна исповеди – гениальное изобретение!

– Меня зовут отец Антонио.

– А я Кассия или просто Кася, – начала она и неожиданно для самой себя добавила: – Вы знаете, я никогда не исповедовалась, а вот теперь мне просто необходимо это сделать.

– Почему именно сейчас? Мы можем просто поговорить, – несколько удивился отец Антонио.

– Нет, мне нужно именно исповедоваться, – твердо сказала она.

– Вы желаете, чтобы я отпустил ваши грехи, – улыбнулся он, – неужели они настолько страшны?

– Да, я думаю, что виновна в смерти одного человека, а может, и не одного…

Улыбка исчезла с лица священника, и на этот раз он посмотрел на Касю вполне серьезно:

– Вы хотите пройти в исповедальню?

– Нет, можно мы останемся здесь? – попросила она.

– Конечно, я вас слушаю, Кассия, – просто ответил он.

Она задумалась, с чего начать. Но, потом махнув рукой на все, рассказала от начала и до конца. Тем более до встречи с отцом Антонио у нее так и не хватило мужества рассказать кому-либо эту историю. Даже мать Каси, Екатерина Дмитриевна, была вынуждена теряться в догадках, что же такого внезапного произошло в жизни ее дочери, что та решила срочно уехать. Для всех ее побег из Москвы был просто желанием сменить воздух и набраться новых впечатлений. В конце концов последние два с половиной года она работала почти без передышки. И эта работа стала для нее своего рода спасением. Если раньше она писала диссертации для других, то теперь от чисто научного поиска под чужими именами она перешла к конкретному. Тем более что последняя диссертация на заказ не просто полностью изменила ее жизнь, она изменила саму Касю.

Чего она лишилась? Наверное, легкости, с которой до этого привыкла перемещаться по жизненному пути, и еще счастливого неведения… Труднее было сказать, что она приобрела. Опыт? Возможно. Мудрость? Хотелось бы… Одно было точно: все происшедшее оставило в ее душе ощущение, когда стоишь на распутье и не только не знаешь, в какую сторону податься, но и внутренне подозреваешь, что любая из дорог ведет в пропасть. В этот момент в ее жизни вновь появился Шаров. Он предложил ей оставить написание чужих диссертаций и помогать ему. Сотрудничество с Алексом было увлекательным и не так уже разительно отличалось от всего того, чем ей приходилось заниматься раньше.

Она уже и думать забыла, что когда-то называла его Александром Владиславовичем и принимала за скромного архивного работника, эдакого идеального современного отшельника. С ним ее и свела эта самая последняя диссертация о жизни и деятельности никому неизвестного польского ссыльного Тадеуша Малишевского. Поиски загадки жизни и смерти поляка полностью перевернули все ее представления о мире, стоили жизни заказчику диссертации и еще нескольким людям. Шаров же оказался в реальности вовсе не человеком не от мира сего, а вполне деловым мужчиной с чересчур развитой авантюрной жилкой. Работал он на всемирную организацию антикваров и выполнял заказы различных международных фондов, занимающихся вкладыванием капиталов в произведения искусства. В их задачу входило отыскивать выпавшие из оборота раритеты. Для инвестиционных фондов произведения искусства стали гораздо более надежным капиталовложением, нежели худеющие на глазах денежные девизы и тающие, как мартовский снег на солнце, акции. Работа была по-настоящему увлекательной. Кася сама себе казалась настоящим «искателем сокровищ». Только разница состояла в том, что сокровища располагались вовсе не на загадочном острове, а покоились в чемоданах, пылились на чердаках, скучали на стенах обычных квартир. А их хозяева часто и не представляли себе, что картинка, доставшаяся от дедушки и совершенно не вписывавшаяся в интерьер, выкинуть которую никак не поднимается рука, может быть наброском Рубенса или неизвестной картиной Маковского, а бабушкин медальон являться на самом деле подлинником из знаменитого средневекового итальянского ателье Kaza Pirota.

Все начиналось совершенно замечательно, да только закончилась ее очередная авантюра неожиданно и печально. Даже сейчас, при мыслях об этом, ей было трудно справиться с головокружением и подступающей к горлу тошнотой. Именно поэтому она решила уехать куда глаза глядят. Как на духу, не останавливаясь и не прерываясь, она выложила все это отцу Антонио. И только после подняла глаза и решилась взглянуть на своего собеседника. Тот, казалось, был погружен в какие-то свои, только одному ему известные мысли. Ей стало обидно.

– Вам неинтересно? – выпалила она и тут же спохватилась, в конце концов он вовсе не обязан вслушиваться в ее, Касины, излияния, поэтому добавила: – Извините, меня просто все это полностью выбило из колеи и я совершенно не представляю, как мне теперь жить!

– Нет, вы ошибаетесь, я внимательно слушаю вас. Знаете, вы сами не представляете себе, насколько я хорошо вас понимаю. В конце концов такой выбор, который стоит перед вами, не так уж редок… – с неожиданной горечью произнес священник и посмотрел куда-то в сторону, потом, словно уверяя самого себя, добавил: – Так устроено, что что бы мы ни делали, чем бы ни занимались, всегда, в тот или иной момент, у нас нет иного пути, как только быть «внутренне послушным» с тем, что мы делаем. Если мы не способны к этому, то лучше остановиться и искать другой путь. Так вы и сделали.

– Быть «внутренне послушным», – повторила эхом за ним Кася, – странное выражение.

– Это из «Упражнений» («Exercice») Игнатия Лойолы, основателя ордена иезуитов, – пояснил отец Антонио, по-прежнему глядя куда-то в сторону, и процитировал: – «Необходимо всегда следовать правилу: то, что мне кажется белым, я должен считать черным, если таково иерархическое определение предмета». Так что, как видите, от любого члена ордена и от самого себя он требовал не просто быть послушным исполнителем, но подавить в себе всякую способность к сопротивлению и свободному выбору. Это и есть изобретенное им «внутреннее послушание».