Алистер Маклин - Кукла на цепи. Дело длинноногих манекенщиц

– Замок с часовым механизмом, – сказала она. – Кому нужен замок с часовым механизмом на обычных дверях конторы?

– Это не обычные двери, – поправил я. – Они сработаны из стали. И готов держать пари, что эти обычные деревянные стены обшиты изнутри сталью, а самое обычное старое окно, выходящее на улицу, забрано густой решеткой, вправленной в бетон. В ювелирном магазине – да, это бы можно понять. Но здесь? Ведь скрывать-то нечего…

– Похоже, мы напали на то, что искали.

– А ты когда-нибудь во мне сомневалась?

– Нет, господин майор, – это прозвучало скромно и кротко. – А куда мы, собственно, попали?

– Неужели не ясно? – удивился я. – В оптовый склад сувениров. Фабрики, или кустари, или кто там еще, присылают сюда свою продукцию для реализации, а этот склад снабжает магазины по требованию. Просто, не правда ли? Безопасно и невинно, а?..

– Но не очень гигиенично.

– С чего ты взяла?

– Тут ужасный запах.

– Да, запах гашиша, я бы сказал, на любителя.

– Гашиша?

– Ох, уж эта мне твоя тепличная жизнь!.. Пошли.

На третий этаж я поднялся первым и подождал Белинду.

– Ты по-прежнему охраняешь спину своего шефа?

– Я по-прежнему охраняю спину моего шефа, – как эхо, машинально откликнулась она.

Как и следовало ожидать, возбуждение ее через несколько минут исчезло без следа. Ничего удивительного. В этом старом доме было что-то необъяснимо мрачное и зловещее. Одуряющий запах гашиша был теперь еще сильнее, однако трудно представить, что могло быть с ним связано. Три стены помещения вместе с поперечными стеллажами хозяева целиком отвели под часы с маятниками, которые, к счастью, не ходили. Были они самых разных видов, форм и размеров, от дешевых, ярко раскрашенных моделей на продажу туристам и до очень больших, прекрасно сделанных и великолепно украшенных металлических часов, видимо, весьма старых и дорогих, либо их современных имитаций, которые вряд ли были намного дешевле. Четвертая стена помещения оказалась, откровенно говоря, большим сюрпризом. На полках плотно, ряд за рядом, расположились Библии. Мысль о том, зачем нужны Библии в магазине для туристов, мелькнула и погасла: слишком уж тут много было непонятных мне вещей.

Я взял в руки один из томов, осмотрел его, потом открыл и на титульном листе обнаружил отпечатанную надпись: «В дар от Первой Реформатской Церкви Американского общества протестантов».

– У нас в номере точно такая, – сказала Белинда.

– Не удивлюсь, если они обнаружатся в номерах большинства отелей этого города. Вопрос только в том, для чего они тут? Почему не в магазине издателя или книготорговца, как следовало бы ожидать? Странно, а?

Она поежилась:

– Здесь все странно…

Я похлопал ее по плечу.

– Тебя просто знобит, и больше ничего. Следствие моды на мини-юбочки. Ну, теперь следующий этаж…

Следующий этаж был целиком предназначен для самой удивительной коллекции кукол, какую только можно себе представить. Счет их шел на тысячи. Размеры колебались от крошечных миниатюрок и до экземпляров еще больших, чем кукла Труди. Все без изъятия были поразительно натуральны и все прекрасно одеты в традиционные костюмы. Большие куклы либо стояли самостоятельно, либо удерживались металлическими подпорками, маленькие болтались на шнурках, свисавших с прутьев под потолком. Луч моего фонаря остановился, наконец, на группе кукол, одетых в одинаковые костюмы.

Белинда вцепилась в мою руку и сжала ее.

– Это так… так жутко. Они такие живые, словно смотрят и слушают, – она не отрывала глаз от кукол, освещенных моим фонарем. – Правда ведь, в них есть что-то странное?..

– Нет смысла шептать. Возможно, они и смотрят на тебя, но уверяю – не слышат. И нет в них ничего особенного, разве что происходят они с острова Хейлер на Зейдер-Зее. Экономка ван Гельдера, старая ведьма, где-то потерявшая свою метлу, одевается именно так.

– Как они?

– Это нелегко себе представить, – признал я. – А у Труди есть большая кукла, одетая точно так же.

– Труди – это больная девушка?

– Да.

– И все равно в этом месте есть что-то очень неприятное. – Она отпустила мою руку. Несколько секунд спустя я услышал ее шумный вдох и обернулся. Она стояла спиной ко мне футах в четырех и вдруг попятилась медленно и бесшумно, с вытянутой назад рукой, вглядываясь во что-то, выхваченное светом ее фонаря. Потом послышался сдавленный шепот:

– Там кто-то есть… Кто-то смотрит…

Проследив за ее взглядом, я ничего не увидел, правда, фонарь, по сравнению с моим, был не особенно силен. Она почувствовала мою руку за своей и обернулась.

– Там действительно кто-то есть, – все тем же сдавленным шепотом повторила она. – Я видела… Видела их…

– Что?

– Глаза… Я видела…

Мне и в голову не пришло усомниться. Возможно, воображение у нее было богатое, но она прошла достаточную выучку, чтобы не давать ему воли во время работы. Луч моего фонаря скользнул по ее глазам, на мгновенье ослепив и заставив вскинуть руку, и затем перескочил на указанное место. Ничего. Никаких глаз. Только две висящие рядом куклы качаются так легонько, что это их движение едва можно различить. А на этаже ни сквозняка, ни дуновения… Я снова стиснул ей руку и улыбнулся:

– Но, Белинда…

– Никаких «но»? – дрожащий шепот перешел в шипение. – Я их видела. Страшные, пристальные глаза. Клянусь, видела!.. Клянусь…

– Да-да, конечно, Белинда…

Судя по брошенному на меня взгляду, она подозревала, что я силюсь ее успокоить. И была права.

– Я верю тебе, Белинда. Конечно, верю…

– Так почему же вы ничего не делаете?

– Как раз собираюсь кое-что сделать. Убраться отсюда ко всем чертям. – Как ни в чем не бывало я неторопливо осмотрел помещение с помощью фонарика, а потом повернулся и взял Белинду под руку. – Для нас ничего тут нет, и мы затянули визит. Думаю, нашим натянутым нервам не помешала бы выпивка.

Она глянула на меня со смесью гнева, разочарования, недоверия и, подозреваю, с немалым облегчением. Но гнев взял верх: большинство людей впадает в гнев, когда чувствует, что им верят, только чтобы успокоить.

– Но вы говорите, что…

– Ну-ну! – я коснулся ее губ указательным пальцем. – Помолчи. Помни: шефу всегда виднее…

Для апоплексического удара она была слишком молода, однако чувства в ней прямо-таки бурлили. Не найдя слов, подходящих для ситуации, она стала спускаться по лестнице, с возмущением, сквозящим в каждом движении напряженно выпрямленной спины. Я поплелся следом, но моя спина тоже вела себя не совсем обычно: по ней бегали странные мурашки, которые утихли лишь когда за нами захлопнулась парадная дверь магазина.

Мы быстро миновали улицу, держась поодаль друг от друга; это она сохраняла дистанцию, а ее осанка давала понять, что такие вещи, как пожатие рук и стискивание плеч, на сегодня закончились. Думаю – к лучшему. Я попробовал пошутить, но она так кипела гневом, что не ухватилась за шутку.