Чингиз Абдуллаев - Допустимый ущерб

— Поздравляю. Тогда почему сбежал Неджад Мехмед?

— Мы передали сообщение в МИТ, и они почти сразу решили его арестовать. Но через два часа нам сообщили, что он ушел.

— Два часа, — раздумчиво пробормотал Гольдфарб. — Слишком уж небольшой срок для информатора из МИТа. Он не успел бы получить сообщение и предупредить агента. Самое печальное, что тот исчез за несколько часов до получения этого известия. Даже если предположить, что сообщение было передано в ту же минуту, все равно не сходится. Неджад Мехмед пропал за четыре или пять часов до того, как вы передали свою информацию. Мы уточняли у турков. Значит, в МИТе не могло быть утечки информации. Получается, что это произошло у вас. Мое руководство вышло непосредственно на руководителя МИТ генерала Эмре Танера. Тот подтвердил, что операция проводилась под его личным контролем. — Яков Аронович чуть помолчал и осторожно добавил: — У нас появились дополнительные проблемы в работе с турецкими коллегами. Раньше не было никаких разногласий. В те времена руководителем МИТ был дипломат Сонмез Коксоль. Потом эту должность занял Шокал Атасагун, бывший представитель МИТа в Лондоне. Кстати, последнего я лично хорошо знал. Он настаивал на нашем тесном сотрудничестве. Более того, мы все эти годы достаточно плодотворно контактировали. Я думаю, вы не хуже меня осведомлены, что именно наши спецслужбы помогали туркам во время задержания лидера курдов Оджалана в Кении. Но сейчас настали другие времена, пришли новые люди. Исламистская партия, правящая в Анкаре, настаивает на сворачивании или резком ограничении всех наших контактов. Вы ведь прекрасно знаете, что все эти годы премьер Эрдоган целенаправленно ограничивал наши отношения, в том числе и по линии спецслужб. Хотя мы формально до сих пор союзники. Ведь Турция — член НАТО, а мы считаем всех членов Североатлантического блока своими естественными партнерами. Кроме того, у нас слишком много внешних врагов, против которых мы выступаем в тесном союзе, даже несмотря на возражения нынешних турецких правителей. К примеру, Сирия, которая беспокоит не только нас, но и турков.

Кафаров остановился, посмотрел на своего собеседника и осведомился.

— Что вы предлагаете?

— Нас беспокоит, что террористы придумали способ, который может быть использован в разных частях света. В том числе и в нашей стране. Насколько мне известно, речь идет не просто о рядовом террористическом акте. Пострадают тысячи или даже десятки тысяч людей! Если такой теракт произойдет в Москве, то его можно будет повторить и в других частях света. Не исключено, что и в нашей небольшой стране. Тогда неизбежны катастрофические последствия для всего Израиля.

— Есть какие-то зацепки?

— Ничего. Поэтому я так срочно прилетел сюда, на встречу с вами. Сложно предположить, что именно могут придумать изощренные умы наших врагов. Возможны новая вариация захватов самолетов, изготовление грязной бомбы, какой-нибудь чудовищный план по взрыву атомной станции, хотя рядом с Москвой предусмотрительно не строили таких. Никакой конкретики пока нет. Но наши аналитики очень тщательно все продумали. Они уверены в том, что речь идет о теракте во время проведения чемпионата мира по футболу. Он будет почти наверняка приурочен к этому грандиозному событию, которое состоится достаточно скоро. Тогда может получиться, что атомная станция будет взорвана в непосредственной близости от одного из городов, где будут проходить соревнования. Но это пока только наши предположения.

Кафаров повернулся, и они снова пошли по узкой улочке.

— Может, какие-то радиоактивные элементы? — предположил полковник.

— Пока это гадание на кофейной гуще, — сказал Гольдфарб. — Наши специалисты работают по всему миру, но пока нет никаких конкретных результатов. Вы послали своего человека с группой паломников?

— Нам удалось внедрить туда нашего осведомителя, — уклонился от прямого ответа Кафаров.

— Вот и прекрасно. Думаю, у наших российских коллег было гораздо больше возможностей на внедрение целой группы агентов. Все-таки их лимит на этот год — почти двадцать тысяч паломников. Это достаточно много. Можно внедрить туда хоть целый батальон своих осведомителей.

— И очень много для проверки каждого из оставшихся, — напомнил Микаил Алиевич.

— Согласен, — кивнул Гольдфарб. — Именно поэтому нужно подстраховаться и всегда иметь в таких группах людей со стороны, не связанных с российскими спецслужбами.

— Неужели вам удалось внедрить своих агентов и туда? — не поверил Кафаров. — В таком случае я вас поздравляю. Ведь никому, кроме мусульман, не разрешается посещать Мекку и Медину. Хотя при ваших возможностях вы вполне могли завербовать и мусульманина из России.

— Вы ждете ответа?

— Конечно, нет. Но я пытаюсь понять, кто и каким образом мог предупредить Неджада Мехмеда. За своих людей я ручаюсь. Самое неприятное в том, что я лично готовил сообщение об этом человеке, отправленное в Анкару. Иногда нужно доверять только самому себе. У нас утечки не было. В этом я уверен.

— Турки говорят то же самое.

— Тогда не знаю. Это невероятно. Если… — Он не договорил, только посмотрел на своего собеседника.

Тот остановился и согласно кивнул, словно заранее понимал, что именно сейчас скажет Кафаров.

— Если не было другой утечки, — договорил Гольдфарб. — Возможно, что погибший связник террористов оказался слишком неосторожен или болтлив. От него решили избавиться. Может, вам стоит провести эксгумацию тела?..

— Мы внимательно все проверили. Он был пьян.

— Это обстоятельство вызывает еще больше вопросов, — сказал Яков Аронович. — Ведь религиозные фанатики обычно слепо следуют всем канонам религии и не позволяют себе подобных отступлений. Вы не узнавали, он раньше злоупотреблял спиртным?

— Он жил четыре года в Турции, — ответил полковник.

— А мы обратили внимание на этот факт и попросили МИТ проверить его жизнь в Турции. Так вот, он никогда не употреблял спиртного. Повторяю, никогда!

— Вы успели так быстро проверить?

— Не мы, а турецкая контрразведка.

— Но вы сделали свой запрос. Скажите, Яков Аронович, неужели у вас есть агенты даже в нашей дорожной полиции и среди азербайджанских патологоанатомов? — пошутил Кафаров. — Я уже начинаю верить в неограниченные возможности вашей разведки.

— Не нужно. Иначе я вспомню, как работал КГБ, который имел свою агентурную сеть в каждой стране, даже в нашей. Это потом мы выяснили, что среди сотен тысяч людей, приезжавших в нашу страну, было более чем достаточно ваших агентов. Даже американцы не мечтали о чем-то подобном. Проверить всех не было практически никакой возможности. Вот тогда мы действительно намучились, перевербовывая ваших агентов. Если бы не перестройка Горбачева, мы до сих пор отлавливали бы таких персонажей. Но после распада СССР они добровольно являлись в нашу службу безопасности.