Чингиз Абдуллаев - Допустимый ущерб

Хор голосов нарастает. Кажется, вокруг тебя уже нет ничего, кроме этой многомиллионной молитвы, которую произносят собравшиеся. Люди словно выдыхают из себя все мерзости прошлой жизни, обретают надежду на благие перемены в своей судьбе.

Я знаю многих людей, жителей Баку, которые после совершения хаджа кардинально менялись. Они даже категорически отказывались от алкоголя, хотя до совершения паломничества позволяли себе подобные слабости.

Вечером, очень уставшие и счастливые, мы брели обратно. В ушах все еще стоял грохот миллионов голосов. Мы растерянно и блаженно улыбались друг другу. В карманах и в руках у нас по семь небольших камней, которые мы подобрали в долине Арафат, чтобы завтра выполнить последний ритуал в честь праздника жертвоприношения.

В гостинице я без сил упала на кровать. Весь ритуал хаджа требует определенных затрат духовных и физических сил.

Тамара-ханум смотрела на меня с улыбкой. Она, конечно же, знала, что завтра мы снова поднимемся, почувствуем новый прилив сил и отправимся совершать последние ритуальные действия. Потом состоится обряд жертвоприношения, раздача мяса людям, нуждающимся в нем.

Я лежала в кровати и пыталась заснуть, но тут вдруг зазвонил мой телефон. Я удивленно посмотрела на него. Ведь перед отъездом я сменила номер. Новый знают только у меня дома. Этот абонент мне незнаком.

Я ответила и услышала голос Микаила Алиевича:

— Артист не виноват. Его подставили. В группе должен быть кто-то другой. Поэтому никаких импровизаций, никакой вольницы. Ты свое дело уже сделала. Все поняла?

— Да.

— До свидания. — Полковник отключился.

Я не понимала, почему он мне позвонил и так быстро все пробормотал. Я и раньше не позволяла себе никаких особых импровизаций или излишней самостоятельности. В нашем деле важно точно выполнять все указания руководства, иначе легко можно провалить любую операцию.

Но он сказал, что в группе должен быть кто-то другой. Интересно, кто это? И в какой именно группе? В нашей или дагестанской?

Я закрыла глаза, попыталась сосредоточиться и услышала голос Тамары-ханум:

— Кто это был?

— Мама, — машинально ответила я и открыла глаза. — Она сообщила, что у них все в порядке. Спрашивала, как у нас дела.

Тамара-ханум молчала. По-моему, она понимала, что я ее обманываю.

Но кто этот другой? Почему Джамалов не виноват? Ведь мне поручали следить именно за ним. Я ничего не понимала, но точно знала, что полковник не будет звонить по пустякам. Возможно, ему не сообщили, что в дагестанской группе есть такой человек, как хаджи Рахман, которому можно безусловно верить.

Я поднялась с кровати, продолжая размышлять.

«А если я ошибаюсь? Вдруг примерный мусульманин хаджи Рахман и является тем самым другим? Ведь узнал, что я спрашивала у портье про убитого Хасанова и арестованного Джамалова, но не сообщил об этом в полицию.

Это благородство или коварный расчет, чтобы выдать меня в нужный момент? Не знаю. Не могу понять. Мне не с кем посоветоваться. Нужно принимать решение.

Из всего того, что мне сейчас говорил полковник, я услышала только слова про другого. Но кто это?

Мне даже немного обидно. Я ведь не глупая девочка. На моем счету несколько успешных операций. Звание майора я получила досрочно.

Если хаджи Рахман и есть этот другой, то я просто пропала. Он меня устранит сам либо сдаст в полицию. Во втором случае меня долго будут отсюда вытаскивать, если вообще сумеют это сделать.

Властям Саудовской Аравии достаточно узнать, что я не самый обыкновенный паломник, и они наверняка дадут мне пожизненное заключение без права пересмотра этого приговора. Но я обязана рискнуть. У меня просто нет другого выхода. Даже вопреки мнению моего руководства.

Они не знают обстановку, сложившуюся здесь. А я знаю. Мне кажется, что хаджи Рахман может быть моим настоящим союзником».

Поэтому я заставила себя пойти к выходу. Тамаре-ханум я сообщила, что иду навестить Расула.

Сначала я спустилась к стойке портье и узнала, в каком номере живет хаджи Рахман. Еще не поздно было остановиться, но я решила идти до конца. Я поднялась на лифте, подошла к его номеру и осторожно постучала в дверь. Он открыл через минуту. Хаджи был одет, выглядел так, словно сегодня не было долгого стояния у горы Арафат.

— Мне нужно с вами срочно поговорить, — заявила я.

— Хорошо. — Он оглянулся и негромко сказал своему соседу по номеру, что выйдет на несколько минут.

Затем хаджи Рахман шагнул за порог, закрыл дверь, испытующе посмотрел на меня и спросил:

— Что-то опять случилось?

— Я узнала, что Джамалов не виноват, — выпалила я почти сразу. — Он не тот, кого все ищут.

Хаджи нахмурился, взял меня за руку и повел в холл, чтобы не разговаривать в коридоре.

Там он строго посмотрел на меня и осведомился:

— Откуда вы узнали?

— Знаю, — упрямо сказала я. — Он не виноват. Его подставили. Он не убивал Хасанова. В группе есть кто-то другой.

Хаджи Рахман молчал, раздумывая над моими словами. Я видела, что он тоже об этом думал. Ведь кто-то сдал Джамалова полиции. Теперь понятно, что это сделали нарочно.

— Никому не говори, — наконец произнес хаджи. — Я постараюсь понять, кто это может быть. Но у нас очень много народа.

— Он должен встретиться здесь со своими людьми, — напомнила я.

— Это я прекрасно понимаю, но не могу следить сразу за столькими паломниками. Тем более когда мы идем в толпе, — мрачным голосом проговорил хаджи Рахман.

Я терпеливо ждала, пока он примет какое-то решение.

— Возвращайся в свой номер и никому ничего не рассказывай, — заявил хаджи. — Завтра я постараюсь разговорить наших мужчин. Может, мне удастся понять, кто и зачем все это делает. Если Хасанова убил не Джамалов, то кто? Зачем этот неизвестный убийца сдал Джамалова?

Он говорил моими словами, задавал те же самые вопросы. Действительно, кто и зачем все это делает? Непонятно, каким образом неизвестный нам террорист получит свое оборудование, пронесет его через две границы, обманет всех таможенников, а затем передаст его своим людям. Это кажется практически невыполнимым. Другое дело, если он получает лишь инструкции по разработке террористического акта, а не само оружие. Их можно запомнить или записать на бумажку. Спрятать ее и пронести через любые кордоны совсем несложно.

Я возвратилась к себе в номер, легла на кровать и попыталась успокоиться. Наверное, я сделала не совсем правильно, решив довериться хаджи Рахману. Если он и есть тот самый «другой», то я просто пропала. А если нет, то я поступила правильно. Теперь хаджи Рахман сам попытается найти связного террористов. Ведь он руководитель дагестанской группы. Ему гораздо легче вычислить возможного мерзавца, чем мне.