Евгений Сухов - Бандитская губерния

— Мантоньерками? — подсказал Песков.

— Да, с ними, — кивнул Иван Федорович.

— Все? — посмотрел на него титулярный советник.

— Вроде все. Да, все.

— Что ж, — произнес, рассуждая сам с собой, Песков. — Это уже немало.

— Надо ее найти, не привлекая внимания дворника, — повторил Воловцов. — А пока… — Он задумался и добавил: — Есть ведь еще женщина, с которой Ефимка имел любовную связь и которая тоже может знать кое-что такое про нашего дворника.

— Точно! — спрятал памятную книжку в карман Песков. — Елена Шилохвостова. Идем сейчас к ней?

— Идем, — согласился Иван Федорович.

Молодка Елена Шилохвостова встретила следователей весьма настороженно.

— Чего вы хотели?

— Мы бы хотели поговорить с вами, — сказал Песков. — А где ваш муж?

— На службе, — негромко ответила Елена.

— Он так поздно возвращается? — спросил Воловцов.

— Да, поздно. А что вам от меня надо?

— Мы хотим поговорить с вами о ваших отношениях с дворником Ефимкой, — мягко произнес Виталий Викторович.

— Нет никаких отношений, — отрезала Шилохвостова.

— Но ведь были?

— Нет и не было, — стояла на своем Елена. — Это все наветы…

— Простите, как вас по батюшке? — перебил ее Воловцов.

— Васильевна, — ответила Елена.

— Елена Васильевна, — осторожно начал Иван Федорович. — Нас не столько интересуют ваши отношения с Ефимом Афанасьевичем, сколько ваше мнение о нем. Что-то мы никак не можем его понять…

— А что его понимать, — усмехнулась Шилохвостова. — Молодой кобель, каковых пруд пруди.

— Но что-то все же привлекало вас в нем? — ласково посмотрел на Шилохвостову Воловцов.

— Ну… да… Одно время он мне даже нравился. Но у нас с ним ничего такого не было! — заявила Елена, пряча при этом взор от следователей. — Я женщина замужняя, и честь мужа и свою блюду неукоснительно.

— Понимаете, Елена Васильевна, — Иван Федорович просто лучился доброжелательностью и участием, — мы, следователи, как врачи, нам говорить все можно и даже нужно, поскольку об этом будем знать только мы и никто более. Тайна следствия — это как врачебная тайна, и даже больше. Ее разглашать нельзя никому…

— Но… я не знаю, чего вам от меня нужно, — уже нерешительно промолвила Шилохвостова.

— Знаете, Елена Васильевна, — улыбнулся Воловцов. — Нам нужна правда… Ну, неужели вы хотите, чтобы господин судебный следователь Песков, — указал он поворотом головы на своего младшего товарища, — приехал за вами с нарядом полиции и повез в участок для снятия показаний? Нам кажется, что все это лишнее по отношению к вам…

Шилохвостова помолчала, глядя то на Воловцова, то на Пескова. Их лица источали такую благожелательность и доброту, что она решилась и слегка охрипшим голосом произнесла:

— Затмение на меня нашло. Бес попутал…

Воловцову очень хотелось спросить, что, может, ее и с пожарным Колькой попутал бес, но он промолчал. Спросил только:

— А как вас попутал этот бес? С чего все началось?

— Муж у меня все время на службе. А у меня — дети… Ефимка на соседнем огороде картошку копал, и я его спросила, наполовину шутя, не может ли он и на моем огороде картошку выкопать? Он ответил: могу, мол. Назавтра он пришел, стал копать. Я его обедом покормила. А потом он… заговорил меня, что ли, и я… прониклась к нему. Он снова пришел: картошки-то у нас много, за день не управиться. Шоколадку мне принес. Он вообще обходительный такой, совсем не как наши мужики. И слова красивые умеет говорить, заслушаешься…

Воловцов и Песков при этих словах понимающе переглянулись, и Иван Федорович произнес:

— А нам показалось, что Ефимка, как бы это вам сказать, не слишком умен, что ли?

— Нет, он не всегда такой, — улыбнулась Шилохвостова. — Он… ласковый.

— Простите, продолжайте, пожалуйста, — вежливо попросил Воловцов.

— А что дальше… — Елена Васильевна слегка зарумянилась. — Дальше — не выдержала я такого обращения. Разомлела и… сдалась. Ну, и началось между нами… — Она замолчала.

— Любовь? — подсказал Иван Федорович.

— Нет, что-то другое… Но меня к нему тянуло. Сильно тянуло. Думать больше ни о чем не могла. Все мысли о нем. Как мы с ним… будем вместе и близко… И что будет дальше…

— Значит, любовь, — констатировал Воловцов.

— Нет, — твердо повторила Шилохвостова. — Это другое…

— Что же было дальше? — спросил Виталий Викторович.

— Дальше? Дальше все прошло. У него…

— Что так? Вы поссорились?

— Нет, — ответила Елена. — У него девица новая появилась. Пигалица эта…

— Что за пигалица? — подался всем корпусом вперед Воловцов.

— Я не знаю, не видела. Мне сказали, что ходит к нему кто-то. — Шилохвостова сделала презрительную гримасу и добавила протяжно: — Ба-арышня какая-то.

— А кто вам это сказал? — спросил Песков.

— Змеюка эта, Перелескова, — процедила сквозь зубы молодка.

— Ясно, — подвел итог беседе Иван Федорович. — Вот и все. Благодарим вас за откровенность.

— Но вы ведь никому не скажете? — просяще посмотрела на него Шилохвостова. — Вы обещали!

— Раз обещали, значит, выполним, — заверил ее судебный следователь по наиважнейшим делам. — Прощайте.

— Прощайте, — ответила Шилохвостова и плотно прикрыла за посетителями дверь…

— Да-а, — протянул Виталий Викторович, когда они вышли из дома. — Как думаешь, муж про ее выкрутасы знает?

— Наверное, знает, — задумчиво проговорил Воловцов. — Ведь наверняка ему о ее связи с Ефимкой давно донесли. И про пожарного Кольку он тоже определенно знает. «Доброжелателей» в слободе хватает…

— И как он терпит только? — удивленно промолвил Песков. — Я бы не смог, ей-богу.

— И я бы не смог, — вздохнул Иван Федорович. — А вот он — может, потому что любит ее и все прощает. Потому что у них — дети, и их надо кормить, одевать, поить и ставить на ноги. Вот он и пропадает допоздна на службе. Верно, дополнительную работу берет, дабы побольше денег в семью принести. И это его крест, — добавил Воловцов, и в его голосе Песков уловил нотки уважения. — У каждого есть свой крест, и у него тоже… И несет он его безропотно и достойно, никому не жалуясь. Несет, и все… Конечно, с одной стороны, что это за мужик такой, коли его баба об него ноги вытирает, а с другой стороны — таким мужикам еще при жизни нужно памятники ставить…

К Наталье-поденщице, как ее звали на слободе, сходили впустую. Квасникова ничего не знала ни про барышню, что ходит к дворнику, ни про Калмыкова. Небольшого роста, щупленькая, она производила впечатление затравленного зверька, который бегает в вертящемся колесе до тех пор, покуда не свалится от усталости и изнеможения.

Поутру следующего дня, откушав оладьи, приготовленные тетушкой Феодорой Силантьевной, Иван Федорович принялся дожидаться вестей от Пескова. Тот должен был организовать поиски барышни, которая просила у дворника Ефимки денег.