Розамунд Лаптон - Разгадай мою смерть

Уильям сел на диван и беспокойно забарабанил пальцами по ручке.

— Однажды я разговаривал с Хьюго о его исследовании. Он вроде бы говорил, что открыл важный ген, а потом какая-то компания выкупила у него разработку.

— Какая именно?

— Не знаю. Это было давно, много лет назад. Помню только, что Хьюго, обычно такой сдержанный и уравновешенный, рассказывал о своем открытии очень страстно, с большим жаром. — Уильям встал и принялся нервно ходить по комнате. — Он говорил, что внедрение этого гена в человеческий организм — мечта… нет, даже не мечта, а цель всей его жизни. Утверждал, что хочет оставить свой след в будущем.

— След в будущем? — пораженно отозвалась я, думая о том, что доктор Николс лишил тебя этого самого будущего.

Уильям решил, что я его не поняла.

— Хьюго хотел внедрить свой ген в половые клетки, чтобы следующие поколения его унаследовали. Говорил, что собирается улучшить человеческую природу. И хотя испытания на животных прошли успешно, ставить эксперименты на людях ему не дали, поскольку генная инженерия с целью усовершенствования человека запрещена законом.

— А за какое именно улучшение отвечал его ген?

— За уровень интеллекта.

Уильям сказал, что не поверил доктору Николсу, ведь открытие на самом деле было сенсационным, а ученый — совсем молодым. Он говорил что-то еще, но я не слушала, а вспоминала свой визит в клинику «Хром-Мед» и фильм про мышей. Я вспомнила, что коэффициент интеллекта измеряют при помощи страха.

— Я решил, что Хьюго выдумал эту историю или по крайней мере сильно приукрасил правду, — продолжал Уильям. — Сами посудите, если разработка действительно сулила ему славу, с какой стати было уходить в рутинную больничную практику? Видимо, он нарочно переквалифицировался в обычного врача и все это время ждал, когда подвернется возможность испытать свой ген на людях.

Я вышла в твой садик — мне в буквальном смысле не хватало воздуха и пространства, чтобы осознать всю значимость открывшихся фактов. Не желая оставаться с ними наедине, я обрадовалась тому, что Уильям пожелал разделить со мной компанию.

— Должно быть, Хьюго уничтожил медицинскую карту Тесс, — высказал он предположение, — а затем сфабриковал причины гибели младенцев, чтобы их смерть не могли связать с экспериментом. И ведь ему удалось замести следы! Господи, я говорю совсем как телерепортер. Подумать только, речь идет о Хьюго, которого я любил и знал, то есть думал, что знаю…

С тех пор как нашли твое тело, я разговариваю на том же, чуждом мне, языке. Прежний словарный запас не способен описать все, что происходит сейчас.

Я смотрю на маленький клочок земли, где мы с мамой решили посадить для тебя клематис, который будет цвести до поздней осени.

— У него, наверное, были сообщники? — говорю я. — Доктор Николс не мог сам принимать роды у Тесс.

— Все врачи проходят шестимесячный курс акушерства. Хьюго знал, что и как делать.

— Неужели никто не обратил внимания? Психиатр, принимающий роды…

— Во-первых, в родовой палате всегда куча народу, а во-вторых, у нас страшная нехватка персонала. Завидев еще один белый халат, мы просто благодарим небеса и переходим к очередному страждущему. Многие доктора работают на временной основе, а две трети акушерок присылают к нам из агентства, поэтому с врачами они не знакомы. — Уильям посмотрел на меня. Его хмурое лицо посерело от беспокойства. — Кроме того, не забывай, Би, он носил маску.

— Но кто-то же…

Уильям взял меня за руку.

— В больнице чертовски не хватает рук, и мы вынуждены доверять друг другу, потому что иначе просто нельзя. Да, и каждый из нас наивно полагает, что его коллеги пришли сюда для одной и той же цели — лечить людей, ставить их на ноги.

Тело Уильяма напряглось, как сталь, он крепко стиснул мои ладони.

— Хьюго одурачил не только тебя, но и меня. Я считал его своим другом.

Несмотря на солнце и теплый шерстяной плед, меня бьет озноб.

— Я поняла, что у доктора Николса все это время было очень удобное положение, — говорю я. — Кто лучше психиатра знает, как довести человека до безумия или самоубийства? О подробностях врачебного приема моей сестры я знала только с его слов.

— Вы сделали вывод, что доктор Николс в самом деле пытался довести Тесс до суицида?

— Да, а когда ничего не вышло, несмотря на садистские пытки, доктор Николс ее убил.

Неудивительно, что он так казнил себя за то, что проглядел послеродовой психоз, и упорно декларировал свою профессиональную непригодность; потеря репутации — сущие пустяки по сравнению с обвинением в убийстве.

Мистер Райт бросает взгляд на одну из пометок, сделанных раньше.

— Вы сказали, доктор Николс не входил в число тех, кого вы подозревали в записи колыбельной, верно?

— Да. Я полагала, что у него нет мотива преступления и… — я делаю короткую паузу, — считала его плохим врачом, но глубоко порядочным человеком, который признал свою серьезную ошибку.

Я по-прежнему дрожу от холода. Мистер Райт снимает пиджак и накидывает его мне на плечи.

— Я поняла, что Тесс догадалась о фальшивом эксперименте, и за это он ее убил. Все сошлось.

«Все сошлось». Эта фраза звучит так гладко, словно вставлен последний кусочек пазла, и получилась законченная картинка, словно металл не вспорол нежную кожу и на землю не пролилась алая кровь.

Мы молча стояли посреди твоего крошечного садика. Я заметила, что зеленые побеги на некогда мертвых ветках вытянулись еще на несколько сантиметров, что они полны жизни, а в миниатюрных тугих бутонах до поры заключены пышные летние цветы.

— Думаю, надо позвонить в полицию, — сказал Уильям. — Хочешь, я сам?

— Пожалуй, к тебе отнесутся с бо́льшим доверием. Ты не поднимал ложную тревогу и не впадал в истерику.

— Хорошо. С кем я должен говорить?

— С инспектором Хейнзом. Если его не будет, попроси соединить тебя с сержантом Финборо.

Уильям взял свой мобильник, набрал номер, который я ему продиктовала, и спросил инспектора Хейнза.

Пока он излагал полицейскому все, чем только что поделился со мной, я испытывала непреодолимое желание наорать на доктора Николса, жестоко избить его, даже прикончить, и от этого мне почему-то становилось легче. Наконец-то мой гнев и ярость обрели мишень; теперь я могла метнуть гранату, которую так долго сжимала в руке, нацелив на источник угрозы, и после броска ощутить свободу и облегчение.

Уильям нажал кнопку отбоя.

— Инспектор попросил нас приехать в участок, только ему нужен еще час, чтобы собрать руководство.

— Ты имеешь в виду, он просил подъехать тебя.

— Прости, Би, но герой появился в последний момент. Почти как американцы во Второй мировой.