Светлана Алешина - Сто ответов на один вопрос

– Так я же ей не угрожал. По-моему, Лина даже голос мой не узнала.

– Узнала, – сообщила я. – И, между прочим, была очень сильно шокирована.

– Ну вот! – радостно воскликнул Ходаков. – В расстроенных чувствах она и за руль, наверное, села. А потом не справилась с управлением. Какое же это убийство?

– Напугал ее не ваш звонок. В салоне автомобиля Ангелины Львовны была ядовитая змея…

– Змея? Вы что здесь горбатого лепите? Совсем мне голову задурили. По телевизору ничего о змее не говорили, – изумился Ходаков и, как мне показалось, вполне искренне.

– Зато мы тебе сейчас об этом рассказываем, гнида, – грубо ответил ему Гурьев.

– А чего мне-то рассказывать? – хмыкнул Юрий. – Мне это совершенно безразлично. Какая мне разница? Только теперь никаких бабок от Лины не получу!

А вот это высказывание мне показалось подозрительным. Ходаков имел право на часть наследства своей жены, несмотря на то что Ангелина Львовна оформила завещание на своего сына. Завещание при желании можно было бы оспорить, и тогда Юрий получил бы часть наследства. Но для начала ему надо было восстановить все свои документы.

Если бы на его месте был более расторопный человек, то Юрий уже давным-давно начал бы активно действовать. Чего бы он тут плакался, что не у кого теперь деньги просить, если ему по закону причитается часть наследства!

О своих размышлениях я не сказала Ходакову. Такого только направь по нужному следу, он и пойдет. Сам же Юрий до этого, наверное, не додумается. Еще бы! Если он в течение всей беседы только и размышляет о разбитой бутылке. Юрий пустыми глазами смотрел на меня. Неужели этот человек способен на такое изощренное убийство?

Мы с Валеркой переглянулись. Что теперь делать с Ходаковым? Даже если змею Юрий и подкинул, то в этом он не сознается. Не пытать же его, в конце концов. Я вообще против всякого насилия!

– И долго вы меня здесь держать собираетесь? – неожиданно спросил Ходаков. – Я вообще-то собирался в деревню возвратиться. В городе без денег делать нечего. В девять отходит с вокзала последняя электричка. Не хочу на нее опоздать. Вон в дорогу даже продукты купил. – Юрий кивнул в сторону разбросанных на снегу колбасы и сырков. – Вы в город возвращаться собираетесь? Или мне самому пешком добираться?

– А что вы в деревне забыли? Дом матери продан. Где вы там жить будете? – поинтересовался Валерка.

– Вы только посмотрите, какая забота сотрудников правоохранительных органов, – ухмыльнулся Ходаков. – Прямо как о сироте какой-то говорите! Что, мне и притулиться не к кому, что ли?! У меня в Багаевке друзей полно! Приютят!

Ходаков говорил с такой настойчивостью, будто ему на самом деле нужно было ехать в деревню. И я купилась на его уловку. К тому же Костик при упоминании многочисленных друзей в Багаевке со знанием дела кивал, подтверждая сие положение – собутыльники Ходакова наверняка встретят его с распростертыми объятиями.

– Мне еще и вещи собрать надо, и до вокзала доехать, – продолжал тем временем нудеть Юрий.

В конце концов мы согласились отвезти Ходакова обратно в гостиницу. Пусть проваливает на все четыре стороны!

После разговора с Ходаковым я отвела от него подозрения. У этого типа даже не было мотива для убийства. Если он и в самом деле приехал, чтобы попросить денег у своей жены, то ему тем более не была выгодна ее смерть, что сам Юрий и подтвердил. Этим же объясняется и то, что он не солоно хлебавши решил возвратиться на свою маленькую родину, в Багаевку. Такому алкашу туда и дорога!

И все равно у меня недоверие к нему оставалось. Поэтому мы решили сами подвезти Ходакова на вокзал и посадить на электричку. А то мало ли что ему может взбрести в голову!

Недовольный Юрий сидел на заднем сиденье. В багажнике лежали его немногочисленные сумки, пара стареньких дорожных чемоданов и пластиковый пакет – все его имущество. Вряд ли в деревне еще осталось что-то, если дом матери продан. Все свое Ходаков привез с собой с намерением купить квартиру в городе и начать новую жизнь, как он нам сообщил, а теперь приходится опять ехать в эту дыру. Однако смерть жены ничуть не расстроила его. Гораздо больше волновало вдовца то, что ему не удалось получить деньги на покупку квартиры, поэтому не оставалось ничего, как вернуться обратно в деревню.

На перрон мы вышли втроем. Кроме нас, были видны немногочисленные пассажиры. Костя остался около машины на стоянке. Валера даже не взял в руки сумки Ходакова, Юрий сам перся с ними. Противный голос уже объявил об ожидаемом прибытии электрички.

Юрий вел себя спокойно. Он поставил чемоданы около ног и закурил. Уже через минуту я разглядела вдалеке приближающуюся к перрону электричку. Пассажиры зашевелились, но Ходаков не торопился хватать свои чемоданы, он по-прежнему спокойно докуривал.

Скрип тормозов и короткий свисток возвестили о том, что состав остановился. Только тогда Юрик выбросил окурок и, схватив сумки, подошел ко входу в вагон. Мы с Валерой кинулись за ним, чтобы уж точно убедиться в том, что Ходаков уезжает из города.

Большинство стоящих на перроне пассажиров уже погрузились. В общей куче залез в вагон и Ходаков.

– Счастливого пути! – бросил ему на прощание Гурьев.

Ходаков оглянулся, но ничего не сказал в ответ: наверное, обрадовался, что наконец-то отвязался от нас. В вагоне горели неяркие лампы, отбрасывающие свет на перрон, и я смогла разглядеть, как Юрий занял одно из мест у окна, и только теперь с облегчением вздохнула. Гоняться за этим опустившимся алкашом мне порядком надоело.

Перрон обезлюдел, провожавшие потянулись к переходу. Только запоздавшие пассажиры поспешно заскакивали в вагоны. Ходаков демонстративно помахал нам ручкой, заметив, что мы с Гурьевым уходить не торопимся.

Опять послышался противный голос, объявивший о том, что электропоезд отправляется с пятого пути. Валерка потянул меня за рукав, и мы тоже пошли к переходу. Электричка тронулась, но, подходя к переходу, я оглянулась и чуть не ахнула. Из одного вагона выпрыгивал мужчина с вещами. Это был Ходаков! Один из чемоданов он выронил из рук, но не стал его подбирать, так как заметил, что мы с Валеркой уже увидели его. Валерка бросился к Ходакову, но Юрий со всех ног кинулся в противоположную сторону перрона. Я растерялась, оглушенная лязгом колес, а затем побежала следом за Валерой.

Откуда у Ходакова оказалось столько прыти, до сих пор не могу понять. Валерке не удалось его догнать на перроне, оба свернули за вокзал. Гурьев продолжал преследование, а я остановилась около чемодана Ходакова. Бежать дальше было все равно бесполезно: на ногах у меня были не удобные кроссовки, а сапожки на шпильке.