Светлана Алешина - Самый красивый кошмар

– И что сказали? Кто ее так изуродовал?

– Ничего не сказали. У милиции, как всегда, никаких версий. Ну ты что, не знаешь, за что так могут покалечить?

– Откуда мне знать, – пожала плечами пассажирка в цветастом сарафане и опять дернула своей сумкой.

– Муж, наверное, – совершенно неожиданно высказалась собеседница, чем еще больше привлекла наше с Валерой внимание. – Наверняка была красоткой. Богатая тоже, наверное… А мужья у них знаешь какие ревнивые?! Могут еще и не такое натворить.

– Да ты что?! – от удивления раскрыла рот первая. – Твой Димка бы тебе тоже мог такое устроить?

– Что мой Димка? Он и пальца на меня поднять не смеет. Да и я не красавица. – Женщина усмехнулась и обнажила неровный ряд зубов. – К кому мне от него сбегать? Если только к Феде… Нет, со мной такие шуточки…

Дальше вслушиваться в разговор мы не стали. Переглянувшись со мной, Валерка бодро подмигнул и прошептал мне в ухо:

– Видишь! Даже невооруженным глазом видно, что все следы ведут к Ивану Михайловичу.

Я недовольно поморщилась. Неужели настолько очевидно, что Золотов замешан в этом преступлении? Неужели он мог совершить такой поступок, так покалечить жену? Женщину, которую он, судя по словам самой Золотовой, безумно любил, боготворил, пылинки сдувал с нее? Мне кажется, любимому человеку никогда не сделаешь ничего дурного. Да и Иван Михайлович не походит на разбушевавшегося ревнивца. Такой поступок может скорее совершить неуравновешенный, психически нездоровый человек, измотанный бесконечными изменами жены.

Надо признаться, что Екатерина Николаевна ему изменяла. Стоит вспомнить хотя бы о Денисе Владимировиче, который до сих пор, наверное, все еще отдыхает в Луговом. И тут же на памяти был и тот скандал в гостинице «Волна», когда Иван Михайлович застукал там свою супругу. Сам же Лапов говорил, что муж Золотовой был тогда не в себе. Значит, измены жены ему не безразличны.

Еще бы! Она красива и молода, а он уже почти прожил жизнь, и не за горами время, когда ему пора будет и о душе подумать. А у Екатерины Николаевны, можно сказать, жизнь только начиналась…

Я просто содрогнулась, представив, на что способен пойти человек ради сохранения своей семьи. До чего может дойти муж, измотанный, измученный, издерганный изменами жены… Ужас! Нет, и все же не верилось: не мог он пойти на такое!

Почему же тогда Иван Михайлович дежурит днями и ночами в больнице, «пожиная» результаты своих трудов? Почему ухаживает за супругой? Зачем ему нужна искалеченная женщина? Почему Екатерина Николаевна никогда прежде не заикалась о том, что ее муж ревнив и может решиться даже на убийство? А ведь все могло закончиться гораздо трагичнее – если бы ожог был более обширным, Екатерина Николаевна не выжила бы. А нужна ли была Ивану Михайловичу ее смерть?

– Ирина, о чем задумалась? – перебил мысли Валерка, заглядывая мне в глаза. – Мы уже почти приехали. На следующей выходим.

Я огляделась. Пассажирки, разговор которых я невольно подслушала, уже вышли. Автобус был полупустой, и я даже заметила несколько свободных мест, однако мы с Валеркой остались стоять.

– Куда нам? – поинтересовалась я у Гурьева, как только мы вышли на остановке.

– Полагаю, что это здесь, – предположил Валерка и огляделся.

Несколько человек, сошедших вместе с нами, прошли под горку и разбрелись в разных направлениях. На остановке никого не осталось: она была одна из последних, потому и новые пассажиры здесь не садились.

– Это тут! – неожиданно радостно вскрикнул Гурьев. – Вон смотри, надпись… На стене дома.

Никакой таблички я не заметила, зато в глаза бросилась неяркая надпись: выцветшей желтой краской было написано название нужной улицы.

Дверь квартиры Комова оказалась старой и обшарпанной. По сравнению с железными дверями соседних квартир эта смотрелась убого и жалко. Звонка рядом с нею Валера не обнаружил. Не было и «глазка», благодаря которому жильцы могли заранее разглядеть непрошеных гостей, какими мы и являлись в настоящий момент.

Гурьев осторожно постучал кулаком в дверь. Раздался глухой звук, на который, увы, никто не отреагировал. Валерка стукнул еще несколько раз костяшками пальцев, уже более требовательно, и прислушался, прижав палец ко рту. Я тоже замерла. Гурьев прижался головой к двери, а потом, отстранившись, прошептал:

– Там кто-то есть. Шорох, шум… По-моему, даже скрип у порога был слышен.

– А что же тогда не открывают?

– Не знаю. Не хотят, наверное.

Валерка еще раз побарабанил кулаком к Комову, и вдруг неожиданно открылась одна из соседских дверей. Выглянувшая оттуда старушка опасливо покосилась на нас, огляделась, нет ли в подъезде еще кого, а потом пробурчала:

– И день и ночь стучат! Покоя от вас нет. Я ментов вызову, вы у меня дождетесь. Устроили здесь притон!

– Извините, пожалуйста, – вежливо начал Гурьев, не обращая внимания на недовольство соседки. – Вы не подскажете, Олег дома?

– А шут его знает, – отмахнулась старушка, немного смягчившись, услышав в свой адрес не ответную брань, как наверняка не раз бывало. – С утра был дома. Чего только так стучать…

Валерий уже открыл было рот, чтобы еще о чем-то спросить соседку, но та неожиданно захлопнула дверь. Общение с ней было хоть и коротким, но относительно полезным: нам удалось узнать, что Олег и в самом деле проживает в этой квартире и еще сегодня утром был дома. Шансы отыскать его значительно повысились.

Валерка уже собрался постучать еще раз, как дверь неожиданно распахнулась и на пороге возникла немолодая прыщавая женщина с пышными формами. Голова ее была обвязана большим полотенцем грязно-голубого цвета, но, как ни странно, одета она была не по-домашнему. Женщина безразлично посмотрела на нас, а потом грубо, с хрипотцой спросила:

– Что надо-то?

– Комов Олег Борисович здесь проживает? – уточнил Валерка.

– Олег? Да, здесь, – с тем же безразличием отозвалась дамочка, не торопясь впускать нас в квартиру. – Он спит.

– Нам нужно с ним поговорить, – сообщил Валерий.

– Ну, проходите, – без расспросов не стала препятствовать незнакомка.

В тесной прихожей было грязно. Пройти дальше мы не решились. Женщина захлопнула за нами дверь и громко крикнула:

– Олег, к тебе пришли! Вставай, мать твою!

Босыми ногами женщина протопала в глубь квартиры, откуда опять послышался ее хриплый голос: наверное, она старательно будила хозяина квартиры. Мы огляделись по сторонам, и мой взгляд задержался на старом комоде, где стояло местами почерневшее от времени зеркало. Среди каких-то ненужных мелких вещей на нем я заметила записную книжку и показала на нее взглядом Валере. Сообразительный Гурьев протянул руку, и уже через мгновение записная книжка лежала у него в кармане.