Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса

— Хорошо, попробую, — пообещал он.

— У меня есть соображения по сему поводу. Санди затеяла опасную игру: она решила одним махом покончить с пасынком, который для нее как кость в горле, и избавиться от свидетеля — Мурата. Он мог что-нибудь заметить невзначай.

— Не делай из нее монстра, — покачал головой Карелин. — Она просто очень красивая и очень любвеобильная особа, алчная, расчетливая стерва, воплощение порока, но не зла. Ее стихия — телесные эмоции, а не возвышенные чувства. Санди способна на мелкие пакости, не больше.

— В тебе пропадает талантливый адвокат. Почему ты ее защищаешь?

— Она называет жизнь сладостным кошмаром. Это выражение не из лексикона убийцы.

— Смотря какого…

Звонок Баркасова застал Астру врасплох.

— Вы меня помните, подруга коллекционера? — с приторной любезностью проворковал в трубку комик. — Мой приятель продает чудесную копию Кнопфа. Ему нужны деньги.

— Копию?

— Да, но приобрести подлинник этого художника чрезвычайно трудно. Работа, которую я предлагаю, великолепна: она повторяет одну из самых известных картин Кнопфа — «Ласки».

— Мой друг не интересуется копиями, — отстреливалась Астра.

Баркасов настаивал.

— Из всякого правила бывают исключения, — уговаривал он новую знакомую. — Вы сначала взгляните на картину, а потом решайте. Давайте встретимся, и я покажу вам эту потрясающую вещь.

Астра подумала, что, пожалуй, следует принять его предложение. Ей и Матвею может понадобиться еще раз посетить клуб «Ар Нуво», поэтому нельзя разрушать легенду. Да и Баркасов с его знанием богемы пригодится как источник информации.

— Хорошо, — сдалась она. — Куда нам приехать?

— Ко мне в студию. — Он назвал адрес.

— Я перезвоню.

Астра набрала номер Матвея. Он ответил не сразу, приглушенно и с легким раздражением:

— Я в бюро. У меня клиент.

— Нужно срочно съездить к Баркасову, — не терпящим возражений тоном заявила она. — Он предлагает тебе купить копию Кнопфа.

— Я занят!

— Кто из нас коллекционер?

Трубка настолько ощутимо источала флюиды недовольства, что Астра отставила ее на некоторое расстояние от уха.

— Ладно, черт с тобой, — прошипел Карелин. — Куда ехать?

— К нему в студию, на Гончарной.

— Через часик подскочу.

— А я? Меня тоже возьми.

— О-о! Лучше я один сгоняю, — взмолился он. — Туда и назад. Исключительно с целью поддержания имиджа.

Астра как будто не расслышала.

— И… знаешь что? Твоя машина не подойдет… несолидно. Я попрошу у папы «мерс» с водителем.

Она отключилась раньше, чем Матвей разразился возмущением. «Чем плох мой «Пассат»? — обиженно думал он. — Новехонький, последняя модель! Эта барышня с ее замашками…»

Господин Ельцов ни в чем не отказывал своей дочери. Не отказал и на этот раз. Он несказанно обрадовался ее просьбе, и через двадцать минут черный красавец-автомобиль с шиком подкатил к конструкторскому бюро «Карелин».

Матвей уже ждал на улице. Он плюхнулся на заднее сиденье рядом с Астрой и приказал шоферу:

— Гони! У меня времени в обрез.

— На Гончарную, Миша, — кивнула она, улыбаясь парню за рулем. — Рада тебя видеть.

— Я тоже, Астра Юрьевна.

На ней было манто из шелковистого каракуля и рыси; волосы приподняты и собраны, в ушах качались серьги с белыми и желтыми камнями. Матвей понял, что часть гардероба успела незаметно перекочевать из квартиры Ельцовых на Пятницкой в его полупустой шкаф.

— Это для дела, — тут же откликнулась Астра, читая его мысли.

Он молча отвернулся и уставился в окно. Зимний пейзаж старых московских улиц был особенно хорош в ясную морозную погоду: белый снег, заиндевелые деревья, розовая дымка, пастельные фасады домов. А на Гончарной блистала на солнце красными стенами, белыми кокошниками, золотым куполом в окружении синих главок церковь Успения Богородицы. Глядя на нее, Матвей на миг забыл о том, куда и зачем они едут. У церкви на морозе просили милостыню нищие старухи, укутанные в грязные пальтишки и дырявые платки.

Ему вспомнилось, как страшно давно, в такой же точно холодный солнечный день подавал он горстью монеты, щедро насыпая их в дрожащие заскорузлые ладони нищенок. В двух шагах от входа в храм вихлялся, издавая глумливые вопли, юродивый. Только вот где это было? Неужто здесь?

— Идемте, ваше сиятельство… — окликнули его курсанты навигацкой школы, в которой он преподавал.

Он, одетый в камзол и подбитую соболем шубу, обернулся. Молодые парни стояли в ожидании, потирая от холода руки… Опять пришло ощущение, будто он — Яков Брюс: петровский вельможа, фельдмаршал, чернокнижник и кудесник…

«Мерседес» миновал церковь и остановился у дверей с полукруглым козырьком и табличкой «Студия П. А. Баркасова».

— Припаркуйся где-нибудь и жди, — велела Астра водителю. — Будем выходить, подъедешь. Я позвоню.

Карелин продолжал сидеть в машине с застывшим невидящим взором.

— Что с тобой? — наклонилась к нему Астра. — Уснул с открытыми глазами?

— А?

В первую секунду он, ничего не соображая, глядел на странную женщину в нелепом наряде, без парика, небрежно причесанную…

— Приехали! — засмеялась она. В ее черных зрачках прыгали чертики.

Астра! Баркасов! Картина… Кнопф… Сфинкс… убийства… — короткими вспышками высветилось в сознании Матвея. Он вздрогнул и очнулся, ожил.

Баркасов встретил гостей в маленьком прохладном холле, один угол которого занимала вешалка, другой — жесткие кожаные диваны, и повел к себе в кабинет. Там у стены на стульях стояла картина.

— Ну-с, сразу, как говорится, возьмем быка за рога, — посмеивался артист, пропуская «коллекционера» вперед. — Фернанд Кнопф, «Ласки»! — тоном фокусника, готового вот-вот выпустить из рукава стайку голубей, произнес он.

Астра издала слабый возглас — то ли вздох, то ли стон — и замерла, припав взглядом к полотну. Матвей оторопело стоял, не понимая, что ему следует делать. Проконсультироваться по дороге сюда он не успел и теперь молча, делая вид знатока живописи, изучал картину.

На ней были изображены молодой мужчина, скорее даже юноша с копьем и… сфинкс с женским лицом и туловищем леопарда. Сфинкс прильнул к юноше, а тот смотрел куда-то вдаль. Позади этой пары простирался скудный пейзаж и виднелась стена, испещренная какими-то знаками.

«Этого еще не хватало! — подумал Карелин. — Что за нашествие мерзких тварей?!»

Баркасов истолковал выражение его лица как сомнения в качестве копии и пустился расхваливать работу, выполненную, по его словам, неизвестным, но на редкость талантливым художником.

— Отличить такую искусную копию от оригинала сможет только хороший эксперт, — говорил он. — А вы будете любоваться изысканной символикой и тонким колоритом картины, ее удивительными образами. Ведь кисть неведомого мастера повторила все в точности… словно отразила в зеркале творение Кнопфа!