Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса

— Я не хотела, — рыдала Санди. — Я только… я пошутила.

— Ничего себе шуточки.

— А что он себе позволяет? Позволял… Он издевался надо мной! Дурачил, «разводил», как несмышленую девчонку! Он сам пытался меня у-убить, но потом, видно, не решился. Струсил!

— Ваша брошь? — невозмутимо спросил Матвей, показывая на завернутое в целлофан украшение. — Это, между прочим, улика.

Первым делом он подобрал предполагаемое орудие убийства — брошку из красных и черных стразов. Бижутерия: никакой ценности не представляет, но может послужить разоблачению преступника… или преступницы.

— Зачем вы убили Домнина? Надеетесь завладеть его имуществом? В тюрьме оно вам не понадобится.

— Вы меня допрашиваете? По какому праву? Вы что, следователь?

— Криминалистов уже вызвали, они едут, — сказала Астра. — Зря вы отказываетесь отвечать. Мы хотим разобраться по совести, а в милиции с вами будут говорить по-другому.

Администратор клуба предоставил для предварительной беседы с подозреваемыми и свидетелями свой кабинет, и Карелин с Астрой вызывали туда по одному участников инцидента.

— Кто вы такой? Вы не коллекционер! — возмутилась Александрина. — Вы… частный детектив, что ли? Вас кто-то нанял?

— Я действую исключительно по собственной инициативе. В ваших же интересах прояснить некоторые подробности.

— Я ни в чем не виновата, — твердила она.

— Во время потасовки вы прикинулись, что разнимаете дерущихся, а сами под шумок расстегнули брошь и укололи острием застежки художника в руку, после чего он скончался. Как вы это объясните?

— Никак. Я не притрагивалась к броши. В суматохе кто-то воспользовался моим украшением, чтобы… чтобы…

Она запнулась и замолчала, кусая губы.

— Чтобы что? — строго посмотрел на нее Матвей. — Убить Домнина? Выходит, на острие броши имелся яд и вы об этом знали? Зачем вы надели на вечеринку отравленную брошь, если не собирались никого убивать?

— Брошь не отравлена… Господи! Я… просто в шоке! Какой яд? Откуда? Я же сама могла нечаянно уколоться!

— Застежка надежная, просто так не откроется, — парировал Матвей. — По крайней мере дюжина свидетелей подтвердят, что видели брошь на вашем болеро. Боюсь, вас ждут серьезные неприятности.

— Я ни при чем, клянусь! — залилась слезами рыжеволосая вдова. Даже горе ее красило. — Это была шутка.

— Я не понимаю. В чем же заключалась шутка? Человек мертв…

— Он умер не от укола. Вероятно, у него случился инфаркт от страха… или инсульт. Я уверена, что брошь не отравлена.

— А если вы ошибаетесь? Или лжете?

Санди была так подавлена и растеряна, что забыла об осторожности и здравом смысле. Ее натянутые нервы, казалось, звенели от легчайшего прикосновения.

— Вы написали Домнину угрожающее письмо? — пошла в атаку Астра.

У Санди не хватило сил сопротивляться.

— Да… — кивнула она. — Пусть, думаю, помучается, потеряет покой и сон от страха — в отместку за его подлый поступок. Он глумился надо мной, довел до истерики… насильно раздел и… хотел убить. Путь переживет то же, что и я тогда.

— Когда?

— В прошлый раз… я попалась на горячем, в его мастерской, ночью. Хотела взглянуть на его завещание. Он и воспользовался случаем.

— Завещание?

Она опять кивнула.

— Игорь нарочно заманил меня туда… Он сказал, что составил завещание и хранит его в мастерской, в укромном месте. Я сдуру поверила. И не смотрите на меня так! — вспыхнула вдова. — Ну да, признаюсь… я меркантильная и расчетливая стерва. Даром я, что ли, вышла замуж за его похотливого папашу, из которого песок сыпался? — Она уставилась на Астру своими желтыми, янтарными глазами. — Вы вообще пробовали лечь в постель со стариком, дряблым и морщинистым, со вставной челюстью и дурным запахом изо рта? Каждая ночь, проведенная с ним, стоит не меньше пяти тысяч «зеленых»! А я спала с этим уродом бесплатно. Он оказался жуликом, аферистом! Врал про несметные богатства, припрятанные от советской власти, а у самого ни гроша за душой…

Она осеклась, и Астра воспользовалась паузой, чтобы задать вопрос:

— Отец Домнина сам говорил вам о своих богатствах?

— Нет… — вынужденно призналась та. — Он всю жизнь проработал в торговле. Там все воруют! Ходили слухи, что старикан припас золотишко на черный день. Я думала, он просто хранит свою тайну, а тайна-то заключалась в обратном — дедок все растранжирил… или не сумел достаточно наворовать для безбедного существования. Все моя доверчивость! — всхлипнула Санди. — Надо было не спешить под венец, а разузнать побольше об этих скрягах! Хорошо хоть какие-то крохи мне достались.

«Ничего себе крохи, — подумала Астра. — Большая квартира в Москве, дача за городом, машина, антикварные вещи, старинная мебель. По нынешним временам — целое состояние».

— Зачем вы пробрались в мастерскую Домнина прошлой ночью? — спросил Матвей. — Опять искали завещание?

— Хотела уничтожить картину. Хуже насолить Игорю было трудно. Он помешался на живописи… художник в нем затмил все прочие качества, в том числе и мужские.

— Значит, это вы изодрали полотно в клочья… — полуутвердительно произнесла Астра, проверяя, можно ли верить словам вдовы.

— Я! И жалею об одном — что снова попала впросак. Игорь подменил картину… он все предусмотрел заранее. Устроил очередное шоу и потешился от души! Вы ему помешали насладиться досыта моим позором, развязали мне руки и позволили избежать возмездия. Наверняка он планировал вызвать милицию и сдать им меня, как воровку, застигнутую на месте преступления. Представляю, как он взбесился, обнаружив утром пустую клетку. Птичка-то упорхнула!

— Вы уверены, что вас ударил именно Домнин? Успели его рассмотреть?

— Кто же еще? Кому придет в голову лезть ночью в мастерскую художника? Все знали, что Игорь ничего ценного там не держит. А рассмотреть я его не могла: он сзади подкрался и шарахнул меня по голове. Потом, как вы понимаете, я уже ничего не видела.

В этой безупречно красивой женщине, как бы отмеченной милостью самой Афродиты, с чудесной кожей, волосами и глазами цвета позднего осеннего солнца, жили две Санди. Одна — изысканно прекрасная, понимающая искусство, блистающая не только внешностью, но и развитым интеллектом; другая — примитивная, алчная, откровенно пошлая и вульгарная, с жаргоном уличной девки. Домнин, изобразив на своей картине Маху с рыжей гривой и ее двойника, лишил покровов и тело, и внутреннюю сущность модели. Наверное, именно этого, сама того не осознавая, и не могла простить ему мачеха.

— Два в одном, — прошептала Астра.

— Давайте расставим точки над «i», — сказал Матвей, обращаясь к Александрине. — Вы утверждаете, что написали художнику письмо от имени Сфинкса с целью попортить ему кровь?