Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

В 1894 г. сэр Эдвард Генри, старший инспектор Бенгальской полиции в Индии, начинает использовать отпечатки пальцев для идентификации преступников. Он активно переписывается с Гальюном и, усовершенствовав его классификацию, создает собственную систему классификации отпечатков пальцев, которая и становится основной.

В том же 1894 г. английская полиция неохотно вводит в действие систему опознания преступников, основанную на сочетании бертильонажа [161] Бертильонаж — метод идентификации преступников, изобретенный Альфонсом Бертильоном и основанный на описании и измерении антропометрических параметров, которые остаются неизменными в течение всей жизни человека. и снятия отпечатков пальцев, после того как в 1892 г. в Аргентине преступника удалось изобличить исключительно по кровавому отпечатку пальца на дверном косяке. Это была сенсационная история: зверски убили детей некой Франсиски Рохас; она обвинила в преступлении своего бывшего ухажера; потом выяснилось, что у Франсиски есть еще один ухажер, который на дух не переносит ее детей, и полиция арестовала его. Но Хуан Вучетич, поклонник дактилоскопии, учредивший в полиции Бюро идентификации, обнаружил, что кровавый отпечаток принадлежит самой Франсиске Рохас.

Однако для того, чтобы система победила в Англии, нужен был английский судебный процесс. Такой процесс состоялся в 1905 г. — двух бандитов, братьев Альберта и Альфреда Страттонов, осудили за убийство пожилой пары (владельцев лавки) на основании одних только данных дактилоскопии. Известный медэксперт доктор Гарсон так ненавидел новомодную теорию, что взялся лжесвидетельствовать в пользу защиты, однако инспектору Коллинзу удалось разбить все его построения с помощью наглядной демонстрации: отпечаток пальца одного из обвиняемых в точности совпадал с отпечатком, обнаруженным на коробке с выручкой. Братьев Страттонов приговорили к смертной казни.

Становлению системы во многом помог крах бертильонажа: в 1911 г. из Лувра похитили «Мону Лизу», причем преступник оставил полный набор отпечатков. Поскольку французская полиция пользовалась системой Бертильона, у нее не было картотеки отпечатков пальцев; картину нашли только спустя два года. Надо отметить, что в Скотленд-Ярде отдел дактилоскопии существовал уже с 1901 г. — изначально он состоял из трех человек и использовал систему классификации, предложенную сэром Эдвардом Генри. В двадцатые годы у Скотленд-Ярда на вооружении были разнообразные научные методы — работали эксперты, графологи (в рассказе «Образцовая подделка» графологи определяют, что подпись на чеке фальшивая), была и картотека отпечатков пальцев. В рассказе «Показания судьи» инспектор сверил найденный отпечаток с картотекой и на этом основании арестовал преступника. Но, как мы видим, этого оказалось недостаточно.

В оксфордском Мертон-колледже, где учился Эдмунд Клерихью Бентли, о нем предпочитают вспоминать не как об авторе детективов, а как об изобретателе нового стихотворного жанра — клерихью. Этот жанр, при всей своей легковесности, опирается на весьма почтенную традицию нонсенса. Старинные «песенки матушки Гусыни», считалки, скороговорки занимают важное место в английской литературе. У Агаты Кристи есть несколько романов, которые построены на этих нелепых стишках: «Десять негритят», «Пять поросят», «Раз, два, три, пряжку застегни» и т. д.

Однако прежде всего поэзия нонсенса связана с именами Льюиса Кэрролла и Эдварда Лира. Они оба упоминаются в рассказе Бентли «Ангел-хранитель», включенном в этот сборник, — и не просто упоминаются, а, можно сказать, указывают Тренту путь к спрятанному завещанию.

Эдвард Лир был художником и сам иллюстрировал свои абсурдные произведения. В 1846 г. он издал «Книгу нонсенса», в которой возродил традицию лимерика — стишка очень строгого по форме и довольно безумного по содержанию. В лимерике пять строк с рифмовкой aabba, причем третья и четвертая строки существенно короче остальных. В первой строчке появляется герой и, как правило, географическое название (такой-то оттуда-то), часто со сказочным зачином вроде «жил да был». Потом сообщается, чем именно замечателен был этот герой, причем описательная неторопливая интонация часто обрывается энергичной и не всегда благоприятной для героя концовкой. Разумеется, в лимерике могут быть всевозможные вариации, но размер, ритм и рифмовка остаются неизменными. Григорий Кружков, много переводивший Лира, пишет, что судьба персонажа в нем определяется «не пошлой логикой жизни, а рифмой»: «Если наш герой из Тобаго, то он должен есть саго. Если, скажем, из Кёльна — огурец малосольный. Дама из Салоников не может обойтись без поклонников, а леди из Атлантики просто обязана вязать бантики»… Вот пример классического лимерика из «Книги нонсенса»:

В рассказе «Ангел-хранитель» Бентли упоминает другой шедевр Лира — «Чепуховую ботанику» (1888). Вот так выглядит упомянутая в рассказе Свинообилия пирамидалис [163] Названия растений приведены в переводе Д. Даниловой. (Piggiawiggia pyramidalis).

А вот Щекорожия шарообразная (Phattfacia stupenda):

Что касается поэмы Льюиса Кэрролла «Охота на Снарка», то это весьма загадочное произведение, которому многие пытались дать разного рода глубокомысленные истолкования. Сам же Кэрролл писал об этом так: «Боюсь, что я не имел в виду ничего, кроме нонсенса! Все же слова, как вы знаете, значат больше, чем мы хотим сказать, и книга в целом должна значить больше того, что мы имели в виду. А потому я готов согласиться с любым добрым смыслом, который вы обнаружили в этой книге» [164] Перевод Н.Демуровой. .

В рассказе «Ангел-хранитель» Трент восхищается и внешним видом книги: «Ага! Вот она, красавица! — И он вытащил тоненькую книгу в красном переплете. — Одна из самых красивых книг, которые я видел». Разумеется, у такого ценителя и знатока, как мистер Лэнделл, на полке стояло первое издание — 1876 г., с иллюстрациями Генри Холлидея. Примечательно упоминание красного переплета — дело в том, что весь тираж был выполнен в бежевом цвете, и только сто экземпляров, заказанных Кэрроллом, чтобы дарить друзьям, были красные с золотым тиснением. Книга должна была выйти 1 апреля, в «день дурака», но первые экземпляры в красной обложке были готовы раньше и подписаны уже 29 марта. Если книга была красной, то почти наверняка в ней был автограф Кэрролла.