Мэри Хиггинс Кларк - Оставь для меня последний танец

Доктор Кендалл проводила меня в свой кабинет.

— Вчера принимали доктора Пейджа из вашего журнала, — сказала она. — Мы с доктором Челтавини уделили ему довольно много времени. Я предполагала, что нам удалось ответить на все его вопросы.

— Есть один вопрос, доктор Кендалл, который не пришел бы в голову Кену Пейджу, потому что он имеет отношение к чему-то, о чем я узнала сегодня утром, — сказала я. — Правда ли, что вначале интерес Николаса Спенсера к вакцине подогревался исследованиями его отца в домашней лаборатории?

Она кивнула.

— Так мне рассказывали.

— Ранние записи доктора Спенсера сохранялись для Ника Спенсера врачом, который купил дом в Каспиене, штат Коннектикут. Прошлой осенью какой-то человек, предположительно из «Джен-стоун», приехал и забрал их.

— Почему вы сказали «предположительно из «Джен-стоун»?

Я обернулась. В дверях стоял доктор Челтавини.

— Дело в том, что Ник Спенсер лично поехал за этими записями и, если верить доктору Бродрику, у которого они хранились, был заметно озадачен, узнав об их пропаже.

По лицу доктора Челтавини трудно было угадать его реакцию. Удивление? Тревога? Или это было нечто большее, скорее напоминающее печаль? Я бы отдала что угодно, чтобы прочитать его мысли.

— Вы знаете имя человека, забравшего записи? — спросила доктор Кендалл.

— Доктор Бродрик не помнит имени. Он описал его как хорошо одетого мужчину лет сорока с рыжеватыми волосами.

Они обменялись взглядами. Доктор Челтавини покачал головой.

— Не припомню, чтобы такой человек имел отношение к лаборатории. Может быть, вам поможет Вивьен Пауэрс, секретарь Ника Спенсера.

В моей голове вертелось не меньше десятка вопросов, которые хотелось задать доктору Челтавини. Интуиция подсказывала, что этот человек не в ладу с собой. Вчера он сказал, что презирает Ника Спенсера не только за его двуличие, но и за то, что его собственная репутация оказалась запятнанной. Я не сомневалась и искренности Челтавини, но чувствовала, что его одолевают какие-то мысли.

Он обратился к доктору Кендалл:

— Лора, если бы мы посылали за записями, разве не воспользовались бы своими курьерами?

— Думаю, да, доктор.

— И я так думаю. Мисс Декарло, у вас есть номер телефона доктора Бродрика? Я бы хотел с ним поговорить.

Оставив ему номер, я ушла. Потом задержалась у стола секретаря, чтобы еще раз убедиться в том, что доставка деловой почты в компании осуществляется тремя курьерами. Попросила также встречи с Вивьен Пауэрс, но у нее был выходной.

Уходя из «Джен-стоун», я была твердо уверена хотя бы в одном: никто не поручал парню с рыжеватыми волосами забрать записи доктора Спенсера у доктора Бродрика.

Куда подевались эти записи, и какая важная информация в них заключена? Если она вообще там есть.

Точно не помню, когда я влюбилась в Кейси Диллона. Может быть, это случилось много лет назад. Его полное имя Кевин Кертис Диллон, но всю жизнь его называют Кейси, точно так же как меня, Марсию, называют Карли. Он работает хирургом-ортопедом в клинике специальной хирургии. Давным-давно, когда мы оба жили в Риджтауне и я училась в предпоследнем классе школы, он пригласил меня на свой выпускной бал. Помню, что по уши в него влюбилась, но вскоре он уехал в колледж, даже не сказав, когда вернется. Важная персона.

Примерно полгода назад мы столкнулись в вестибюле одного внебродвейского театра. Я была одна, он — с девушкой. Месяц спустя он мне позвонил. Через две недели позвонил снова. Стало ясно, что доктор Диллон, привлекательный тридцатишестилетний хирург, не слишком часто ищет моего общества. Теперь он звонит мне регулярно, но не так регулярно, как хотелось бы.

Могу сказать, что, хотя мое сердце снова разбито, я стараюсь быть благоразумной, но наслаждаюсь каждой минутой, проведенной с Кейси. Помню, какой шок испытала, когда, проснувшись месяца два назад посреди ночи, поняла, что мне снилось, как мы с ним покупаем салфетки для коктейлей для наших вечеринок. Во сне я даже видела наши имена, все в завитушках, на этих салфетках: «Кейси и Карли». Вот до чего можно дойти!

В основном мы договариваемся о свиданиях заранее. Но в тот день, придя домой после долгого рабочего дня, я прослушала сообщение на автоответчике: «Карли, хочешь со мной перекусить?»

Идея показалась мне великолепной. Кейси живет на Западной Восемьдесят пятой улице, и мы часто встречаемся в каком-нибудь ресторане в центре. Я позвонила ему, оставила сообщение, что согласна, тщательно записала события дня, а затем пошла принимать горячий душ.

Лейку в моем душе заменяли уже дважды, но это не помогло. Вода то сочится тонкой струйкой, то прорывается фонтаном, причем колебания температуры совершенно невыносимы. Поневоле начинаешь мечтать о том, как здорово было бы понежиться в теплой, пузырящейся джакузи. Я планировала, что, купив собственную квартиру, обязательно установлю себе это божественное изобретение, пусть даже пришлось бы туже затянуть пояс. Ну а теперь, когда мои средства вложены в «Джен-стоун», о джакузи можно забыть.

Кейси перезвонил мне, когда я сушила волосы. Мы сошлись на том, что нам прекрасно подойдет китайская еда в «Шун Ли уэст», и мы встретимся там в восемь часов, чтобы немного посидеть. У него по графику утром была операция, а мне надо было подготовиться к девятичасовой встрече с парнями в офисе.

Я успела в «Шун Ли уэст» точно к восьми. Кейси был уже за столиком и, казалось, давно там обосновался. Я шучу, что из-за него чувствую себя опоздавшей, даже если он сверяет по мне свои часы. Мы заказали вино, просмотрели меню и сошлись на темпуре из креветок и курятине в остром соусе. Потом с головой ушли в обсуждение последних двух недель.

Я сказала ему, что меня взяли на работу в «Уолл-стрит уикли», и он оценил это по достоинству. Потом рассказала про Николаса Спенсера, постепенно начиная размышлять вслух. Это со мной случается в обществе Кейси.

— Проблема в том, — сказала я, надкусывая рулет с яйцом, — что, как мне кажется, многие обижены лично на Спенсера. Разумеется, дело и деньгах. Для некоторых это только деньги, но для кого-то — больше чем деньги. Многие воспринимают все это как настоящее предательство.

— Они видели в нем бога, который наложит на них исцеляющую руку и излечит их самих или их больных детей, — сказал Кейси. — Как врач, я вижу здесь преклонение перед героем, которое возникает у очень больного пациента, оправившегося после кризиса. Спенсер обещал избавить мир от угрозы рака. После неудачи с вакциной он мог просто перейти дозволенные границы.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Карли, какова бы ни была причина, он украл деньги. Затея с вакциной провалилась. Его ждали позор и в конечном итоге тюрьма. Интересно, какая у него была страховка? Кто-нибудь этим интересовался?